Feed aggregator

Here are the abstracts from the latest issue of our Russian Media Analysis newsletter. You can also download the full text PDF version.

1. Russian perceptions of the NATO threat

Several articles describe Russian perceptions of NATO and the threat that it poses to Russian security. They focus on the role of the alliance as a weapon of US domination in Europe, the threat posed to Russia by NATO’s previous expansion to the east, and the possibility that it could expand further to include Sweden, Finland, or Georgia. These Western actions can be countered either by NATO and the United States providing binding security guarantees to Russia or by Russia extending its security border to the Soviet Union’s previous western border in Belarus and Ukraine.

2. Karaganov argues that NATO is a metastasizing “cancer” that needs to be “limited territorially”

On January 19, the Russian newspaper Argumenty i Fakty interviewed Sergey Karaganov, dean of the Faculty of World Economy and International Affairs at Moscow’s Higher School of Economics, on the state of Russia’s relations with the US and NATO. In the interview, Karaganov also discusses Russia’s intentions in Ukraine, contrasts Russia with the Soviet Union, and discusses potential steps that Russia could take in response to the ongoing crisis.

3. US-Russia diplomatic engagements

During this reporting period, recent diplomatic efforts are frequently mentioned. These include US-Russia talks in Geneva, NATO-Russia talks in Brussels, Organization for Security and Co-operation in Europe (OSCE) talks in Vienna, and a phone conversation between Foreign Minister Lavrov and Secretary Blinken. Several articles discuss Russia’s motivation behind the talks, which followed unrealistic demands for security guarantees and largely ended in stalemate. They also discuss what lies ahead.

4. Plans for US sanctions against Russia

Several articles highlight potential US plans to further strengthen sanctions against Russia. Draft US plans to impose personal sanctions against top Russian officials are dismissed as unlikely. However, the possibility of serious measures to limit interactions with Russian financial institutions and to prohibit the transfer of a wide range of technology to Russia (and the use of that technology by Russia) is taken more seriously. Russia could respond with highly disruptive countermeasures and may see the most severe measures as, in effect, a declaration of war.

5. The West prepares for conflict

Russian media published extensive discussions of statements being made by Western officials in response to Russia’s deployment of forces near Ukraine. These articles focus on the deployment of additional NATO forces to Eastern Europe, reports about the evacuation of Western and Russian embassy personnel from Kyiv, and US efforts to find alternative sources of natural gas for EU member states that would be engaged in a conflict with Russia.

6. NATO, Russia-Belarus military exercises

One article discusses NATO’s upcoming Cold Response exercise, which will take place in late March and early April and will include 35,000 military personnel from 28 states. The article notes that “such large-scale exercises as Cold Response-2022 have not been held in Norway since the 1980s.” Earlier in the year, on February 10–20, Russia and Belarus will hold joint military exercises, titled “Allied Resolve.” Two articles discuss the size, scope, and motivation of the maneuvers. A fourth article reports that the head of Poland’s National Security Bureau requested that NATO hold military exercises in the region in response to the joint Russian-Belarusian exercises.

7. Nuclear risk reduction and potential Western reactions to Belarusian nukes

Several articles cover nuclear issues. Krasnaya Zvezda focuses on Russia’s views on the importance of the P5 Joint Statement of the Leaders of the Five Nuclear-Weapon States on Preventing Nuclear War and Avoiding Arms Races, and the importance to Russia of the “inadmissibility of any war between nuclear states, whether nuclear or with the use of conventional weapons.” Aleksey Poplavskiy in Gazeta.ru offers Russian expert commentary on potential Western reactions to the unlikely placement of Russian nuclear weapons in Belarus. (The December 6–16, 2021, issue of Russian Media Analysisaddressed this latter issue.)

8. Options for new Russian missile bases as competition grows

As geopolitical competition increases, Russian authors are suggesting possibilities for new staging points that can counter perceived NATO encroachment. Two articles in Topwar.ru point out the potential for sites in Cuba and Serbia, respectively, as states that may be particularly open to hosting new forward-deployed arms. While Cuba is seen with a glow of Soviet-era nostalgia, the Balkan case represents a more novel vision in any future arms race.

9. Western information warfare against Russia

In Voenno-Promyshlennyi Kur’er (VPK), Sergey Korotkov argues that the US (and the West) are leaders in disinformation and have used this in the past to create a justification for wars in Iraq and Yugoslavia. The article posits that “the US views the internet as the main instrument of conducting hybrid warfare to achieve global domination in the global information space” and “aggressive propaganda in the form of disinformation campaigns is conducted at the state level and is a component of the ‘systematic deterrence of Russia.’” Separately, an article in Topwar.ru offers perspectives on a January 6 Atlantic Council event that featured retired general Wesley Clark, who argued that Putin is a war criminal and that Russia could use chemical weapons in Ukraine.

10. Military aid to Ukraine

Many articles have focused on the crisis between Russia and Ukraine, looking specifically at new plans for military aid being developed by NATO countries to assist Ukraine in light of a potential Russian military action. Several articles focus on aid from the UK, which is stated to be moving faster and with greater qualitative effectiveness than other aid plans at present. Other authors review US military aid being debated in Congress as well. In general, the articles frame UK and US military aid as a means of ratcheting up the local threat against Russia, further destabilizing the regional security environment, and further cementing Ukraine’s de facto position as a quasi-member of NATO and the broader Western security architecture.

11. Tumult and fragmentation in Ukrainian domestic politics

The domestic travails of Ukraine were recently noted by two Russian authors, each arguing that the internal politics of the country were riven by scandal, faction, and dissent. Both articles are provocative: one, in Topwar.ru, asks why Ukrainian statehood had ever even been considered; the other, in VPK, drives home the point that Western efforts to aid Ukraine are not always clearly appreciated by Kyiv.

12. How future wars will be fought

Two articles by noted military specialists address the question of how wars will be fought in the future. Aleksandr Khramchikhin suggests that UAVs are likely to become the most important weapon in future wars, because they would be virtually impossible to eliminate and could be used to eliminate enemy air defense infrastructure. Viktor Murakhovsky is, on the whole, more skeptical about the dominance of technology in future warfare. The ineffectiveness of high-tech warfare in Afghanistan and Yemen suggests that future warfare may not be as technology dependent as visionaries on both sides believe.

13. Concerns about Turkish geopolitical designs

Multiple articles in Topwar.ru look at the geopolitical place of Turkey as well as ethnic ties across the Turkic peoples of Eurasia. Focusing on the potential for military cooperation along a pan-Turkic basis, as well as the prospects for major military expansion by Turkey in the Black Sea and Mediterranean, the articles add to a growing sense of paranoia about the prospect of alternative regional power blocs based on ethnic relations.

14. US accused of stirring up extremist groups in the North Caucasus

According to an article by Evgeny Fedorov in Topwar.ru, the United States is seeking to undermine internal Russian stability by way of encouraging extremist movements in the North Caucasus. Fedorov argues that American support in organizing and propagating Islamic extremist movements over the internet has grown in recent years, with the goal of provoking protest and confrontation between the authorities and local radicals. Fedorov highlights a new memorial set up by a local extremist organization, 1ADAT, as a new means of American meddling in internal affairs.

15. Alarm about new Kazakhstan biosafety-level-4 lab

Several articles in the Russian media and on online sites discuss the planned construction of a BSL-4 laboratory in Kazakhstan. Articles in Topwar.ru and Izvestiya argue that reference labs and biosafety facilities in Ukraine, Georgia, Armenia, Azerbaijan, and Kazakhstan are an enormous cause for concern for Russia because they are nontransparent and potentially unaccountable facilities conducting dangerous work close to the Russian border. While both of these articles include disinformation, they also exemplify the perspectives of Russian military analysts about CTR-supported installations in Eurasia.

Vicious antisemitic attacks against Jewish students on campus are certainly nothing new, but one particular incident led to a potential tool that could both help protect Jewish students and offer acknowledgment of their Zionist identity.

Let's take a look back.

In 2016, San Francisco State University was rated 10th on The Algemeiner's List of the US and Canada’s Worst Campuses for Jewish Students, based on the ongoing disruption of activities and deliberate intimidation of the students.  One of the incidents that earned SFSU their inclusion on The Algemeiner's list was their response to an appearance by the then-Mayor of Jerusalem, Nir Barkat when he came to speak. Anti-Israel students disrupted the speech.

But it was more than just a disruption.
And it resulted not only being included on a list -- it led to a lawsuit. 

According to a Lawfare Project press release, the disruption in 2016 demonstrated that the administration of San Francisco State University itself was part of the problem:

The lawsuit was triggered following the alleged complicity of senior university administrators and police officers in the disruption of an April, 2016, speech by the Mayor of Jerusalem, Nir Barkat. At that event organized by SF Hillel, Jewish students and audience members were subjected to genocidal and offensive chants and expletives by a raging mob that used bullhorns to intimidate and drown out the Mayor’s speech and physically threaten and intimidate members of the mostly-Jewish audience. At the same time, campus police – including the chief – stood by, on order from senior university administrators who instructed the police to “stand down” despite direct and implicit threats and violations of university codes governing campus conduct.

The civil rights lawsuit was brought by The Lawfare Project the following year against then-president Leslie Wong along with several other university officials. The lawsuit alleged that the situation had deteriorated to the point that “Jews are often afraid to wear Stars of David or yarmulkes on campus, and regularly text their friends to describe potential safety issues and suggest alternate, often circuitous, routes to campus destinations.”

In March 2019, California State University public university system settled.

As part of the settlement, SFSU agreed to the following:

• Public statement: Issue a statement affirming that "it understands that, for many Jews, Zionism is an important part of their identity";
• Coordinator of Jewish Student Life: "Hire a Coordinator of Jewish Student Life within the Division of Equity & Community Inclusion" and dedicate suitable office space for this position;
• External review of policies: "Retain an independent, external consultant to assess SFSU’s procedures for enforcement of applicable CSU system-wide anti-discrimination policies and student code of conduct";
• Independent investigation of additional complaints: "SFSU will, for a period of 24 months, assign all complaints of religious discrimination under either E.O. 1096 or E.O. 1097 to an independent, outside investigator for investigation";
• Funding viewpoint diversity: "SFSU will allocate an additional $200,000 to support educational outreach efforts to promote viewpoint diversity (including but not limited to pro-Israel or Zionist viewpoints) and inclusion and equity on the basis of religious identity (including but not limited to Jewish religious identity)"; and
• Campus mural: Engage in the SFSU process to allocate "space on the SFSU campus for a mural to be installed under the oversight of the Division of Equity & Community Inclusion, paid for by the University, that will be designed by student groups of differing viewpoints on the issues that are the subject of this litigation to be agreed by the parties (including but not limited to Jewish, pro-Israel,  and/or Zionist student groups, should such student groups elect to participate in the process)."

That first condition -- San Francisco State University publicly acknowledging that "for many Jews, Zionism is an important part of their identity" -- was an unprecedented recognition of the importance of Zionism to Jewish identity. 

Just imagine if universities across the country followed this example in recognition of Zionism. It could be the academic equivalent of the legislative campaign to have the boycott of Israel made illegal in all 50 states.

When I asked The Lawfare Project about the potential to establish these guarantees at other universities around the country, they responded that

we think Jewish students will recognize the need to fight for the same guarantees we’ve received in our settlement agreement with SFSU. We also believe that our success will serve as fertile ground upon which Jewish students can begin their journey to fight for their rights on campus. This is not something that should require legal enforcement. Take, for example, the stand taken in 2019 by Martha Pollak, president of Cornell University, in response to the demand by JVP to divest from Israel: BDS unfairly singles out one country in the world for sanction when there are many countries around the world whose governments’ policies may be viewed as controversial. Moreover, it places all of the responsibility for an extraordinarily complex geopolitical situation on just one country and frequently conflates the policies of the Israeli government with the very right of Israel to exist as a nation, which I find particularly troublesome. [emphasis added]

Pollak not only took a stand against BDS. She publicly stated her personal rejection of BDS and went beyond vague appeals to diversity and respect for ideas on campus.

But how many university presidents have been willing to deal head-on with the problem of Zionophobia on campus?
What are the chances of other universities adopting the measures in the settlement?
For that matter, has San Francisco State University really learned its lesson?

Apparently not.

In September 2020, the terrorist Leila Khaled was invited to speak at SFSU. Khaled participated in the hijacking of TWA Flight 840 from Rome to Tel Aviv in August 1969. The following year she took part in the hijacking of an El Al flight from Amsterdam to New York City.

So how did the president of SFSU, Lynn Mahoney, respond in light of the lawsuit settlement?

Let me be clear: I condemn the glorification of terrorism and use of violence against unarmed civilians. I strongly condemn antisemitism and other hateful ideologies that marginalize people based on their identities, origins or beliefs.

At the same time, I represent a public university, which is committed to academic freedom and the ability of faculty to conduct their teaching and scholarship without censorship.

Mahoney went on to pay lip service to the now-required recognition of the Zionist identity of the university's students:

My conversations with SF Hillel and Jewish student leaders have enhanced my appreciation for the deeply painful impact of this upcoming presenter, as well as past campus experiences. I understand that Zionism is an important part of the identity of many of our Jewish students. The university welcomes Jewish faculty and students expressing their beliefs and worldviews in the classroom and on the quad, through formal and informal programming. [emphasis added]

Prof. Judea Pearl, professor of computer science and statistics at UCLA and president of The Daniel Pearl Foundation, was unimpressed by Mahoney's attempt to reconcile welcoming a terrorist who targets Jews on the one hand with declaring support for the Jewish Zionist identity on the other. He points out:

it is a logical contradiction from the scientific perspective and a breach of contract from the legal perspective...and I’m known to be expert on the logical perspective.

For their part, The Lawfare Project, which spearheaded the drive to keep Khaled's proposed appearance at SFSU off of Zoom, agrees with Prof. Pearl from the legal perspective. They told me in no uncertain terms:

Should Khaled ever speak on campus, not only would that be a breach of the settlement agreement, but also a gross violation of the university’s fundamental responsibility to protect its Jewish students. [emphasis added]

But what is happening is more than just a continuation of antisemitic hatred on college campuses with the typical weak response by the university administration. We are all familiar with groups that claim to affiliate with the Jewish community while rejecting Israel and a Zionist identity. 

What is being overlooked is that there is a pro-Zionist voice at the beginning stages of asserting itself, and the public statement required by the lawsuit settlement is part of that -- even if imperfectly implemented by the university.

In a recent interview with Moment Magazine, Prof. Pearl described the developing situation:

I predict American Jewry will soon undergo a profound, painful and irreparable split. I cannot think of another period in Jewish history where the schism was so deep, and growing deeper so rapidly. I see the split in every aspect of life and on many levels...On the surface, most of our faculty and students are still sitting on the fence, true, but the polarization is growing; the Zionist group is becoming more assertive and is closing ranks rapidly, while the Zionophobic group is becoming louder, more organized and more aggressive. [emphasis added]

That pro-Zionist voice showed itself in response to a student at USC, Yasmeen Mashayech, who attacked Jews with tweets such as:

• "I want to kill every motherf**cking Zionist"
• "Death to Israel and its b**tch the U.S."
• "Israel has no history just a criminal record"
• "yel3an el yahood [curse the Jews]."

But even more important than those tweets and the criticism of the university's weak response is the reaction from Jewish leaders -- something that has been ignored by the media.

In An Open Letter to the Leadership of USC, more than 65 faculty members at USC took a stand: We, the undersigned faculty, wish to register our dismay about ongoing open expressions of anti-Semitism and Zionophobia on our campus that go unrebuked. The silence of our leadership on this matter is alienating, hurtful, and depressing. It amounts to tacit acceptance of a toxic atmosphere of hatred and hostility.

The letter went beyond just condemnation of antisemitism and rejecting the university claim that because of legal considerations, USC "cannot discuss university processes or actions with respect to a specific student, much less denounce them publicly." The faculty said it was time for the university to publicly welcome Zionists on campus:

Most importantly, Jewish, Zionist, and Israeli students, as well as those who support the right of the State of Israel to exist need to hear from our leaders that they are welcome on our campus. Such a statement would not infringe on free speech or take sides in political dispute. It is a call for character and dignity. It is overdue. [emphasis added]

This would parallel the SFSU's settlement agreement recognizing the Zionist identity of its students -- and not because Zionists need to be protected as victims. More than that.

Again, Prof. Pearl:

We want the university to say there is something noble about Zionism. Zionists are welcome here not because everybody needs to be protected, but because they can contribute here.

This is what has been missing till now from the hand wringing of universities, with their vague promises to their Jewish students that they will deal with antisemitism on campus.

This is what has to change.

And the SFSU lawsuit and the USC faculty letter show that there are those willing to start to demand it. 

  

When Holocaust deniers are not going around denying that the Holocaust ever happened or claiming that it is exaggerated, they like to make comparisons between Israel and Nazis.

In an interview in 2011 with Haaretz, the Holocaust historian Deborah Lipstadt called these sorts of comparisons "Holocaust abuse": 

Renowned Holocaust historian Deborah Lipstadt says that American and Israeli politicians who invoke the Holocaust for contemporary political purposes are engaging in “Holocaust abuse”, which is similar to “soft-core denial” of the Holocaust...

“When you take these terrible moments in our history, and you use it for contemporary purposes, in order to fulfill your political objectives, you mangle history, you trample on it,” she said.  [emphasis added]

Strong words.
And Lipstadt knows what she is talking about.

After all, this past July Biden nominated Lipstadt as Special Envoy to Monitor and Combat Anti-Semitism.

So how did Lipstadt react a little over a month later, when Biden was on the presidential campaign and said about Trump:

He’s sort of like Goebbels. You say the lie long enough, keep repeating it, repeating it, repeating it, it becomes common knowledge

Lipstadt supported the comparison to Goebbels:

Goebbels was very successful at what he did, and I think the comparison by Vice President Biden was a very apt comparison because we’re seeing a lot of this now.

In a tweet that she later deleted, Lipstadt went further, claiming that

had VP Biden — or anyone else — compared him to what Hitler, Himmler, Heydrich, or Eichmann did, she/he would have been wrong. But a comparison to the master of the big lie, Josef Goebbels? That's historically apt. It's all about historical nuance.

Goebbels was more than a master propagandist. He was a supporter of the Final Solution.
Nuance only goes so far.

As Melanie Phillips notes:

But it wasn’t apt at all. The comparison was indefensible. Not only was it an egregiously unjustified smear against Trump; more importantly, it downplayed the evil of Goebbels and grossly disrespected the memory of those who were slaughtered in the Holocaust.

For it wasn’t simply that Goebbels was a lying propagandist. It was that he was a Nazi committed to the extermination of the Jews. To compare Trump to such an individual was ridiculous and shameful, and should have been robustly condemned.

And 3 days after Biden's comment, when the Jewish Democratic Council of America released a video comparing the Trump presidency to the Nazi era...

Unlike the ADL, The American Jewish Committee and The Simon Wiesenthal Center -- who all called for the JDC ad to be taken down -- Lipstadt again supported the use of Nazi images for political purposes:

But in the current era, Lipstadt said, the key to acceptable Holocaust comparisons is precision and nuance. Is it the Holocaust? No. But does the current era presage an authoritarian takeover? Maybe.

“People ask me, is this Kristallnacht?” she said. “Is this the beginning of pogroms, etc.? I don’t think those comparisons are correct. “However, I do think certain comparisons are fitting … it’s certainly not 1938,” when Nazis led the Kristallnacht pogroms throughout Germany. “It’s not even September 1935, and the Nuremberg Laws” institutionalizing racist policies.

“What it well might be is December 1932, Hitler comes to power on Jan. 30, 1933 — it might be Jan. 15, 1933.” [emphasis added]

So contrary to her comment in the tweet she deleted, Lipstadt actually does draw a connection between Trump and Hitler.

Nuance, indeed.

Now that Lipstadt has helpfully established that Holocaust comparisons are permitted when they adhere to "precision and nuance," are the people most likely to exploit Holocaust comparisons really going to care -- and how would Lipstadt as Antisemitism Envoy condemn Holocaust comparisons without those doing it laughing at her for her double standard?

For example -- just this week: European Jewish group outraged by use of yellow star during demonstration in Brussels against corona measures:

The European Jewish Association (EJA) reacted with outrage to the image of a yellow star, symbol of Nazi persecution of Jews, used by protestors during a demonstration in Brussels against the governmental corona measures on Sunday.

In a statement, EJA Chairman Rabbi Menachem Margolin said: “It is hard to know where to begin with how wrong this is.’’

Rabbi Margolin goes on to point out how comparisons with the Holocaust demonstrate a lack of understanding for the magnitude of what the Holocaust was:

It makes me sick to think how little people understand the hurt that such banners cause, and how little people have a true understanding and appreciation of the sheer scale and magnitude of the Holocaust. To those who marched today with a huge Yellow star, I say this: “just don’t. No matter how you feel about covid restrictions, nobody is tattooing your arms, nobody is herding you onto cattle trucks, and nobody wants you, your families and all your loved ones to die. Above all, educate yourselves and learn what this yellow star truly represents.”

Would Lipstadt echo Rabbi Margolin's words? Probably.

But how does someone who compares a president of the United States with the Nazi Goebbels ("60 percent of [the Jews] will have to be liquidated, while only 40 percent can be put to work...A judgment is being carried out on the Jews that is barbaric but thoroughly deserved") go on to lecture others who use a yellow star to describe what they consider draconian corona measures?

Another question is: what about Democrats -- has Lipstadt been as critical of them?

According to Fox News:

President Biden’s nominee to serve as U.S. Special Envoy to Monitor and Combat Anti-Semitism once blasted Rep. Ilhan Omar’s controversial statements criticizing Israel.

 And The New York Post reports:

President Biden’s pick to serve as special envoy to monitor and combat anti-Semitism has previously slammed Rep. Ilhan Omar for criticizing Israel.

But actually, in contrast to her comments on Trump that were made in public, Lipstadt's comments about Omar were made in response to a question during an interview:

Adam Rubenstein: As you begin to define antisemitism in your new book, Antisemitism: Here and Now, you write that “Antisemitism is not simply the hatred of something ‘foreign’ but the hatred of a perpetual evil in this world.” So on Rep. Ilhan Omar’s recent comment about “foreign allegiance” in the context of pro-Israel Americans, and in discussion of her Jewish colleagues; what do you make of it? Is this textbook antisemitism?

Deborah Lipstadt: Sadly, I believe it is. Dual loyalties is part of the textbook accusations against Jews. They are cosmopolitans, globalists, not loyal to their country or fellow citizens.

Further on in the interview, it becomes clear that Lipstadt neither "blasts" nor "smashes" Omar's comments. Instead, she manages to criticize the statements, without condemning the person -- a far more judicious approach -- unlike in her comments about Trump.

But she bent over backward to excuse Omar:

AR: In your view, are Rep. Omar’s statements antisemitic or are they simply anti-Israel? Antisemitism and anti-Zionism aren’t in theory the same thing, but they often have connection points. Is what Rep. Omar says, her “foreign allegiance” comment, her support for BDS, and that support for Israel in Congress is “about the Benjamins,” i.e. Jewish money, simply “critical of Israel” or does it cross the line into antisemitism?

DL: This is such a nuanced topic and I deal with it in depth in the book. But simply put, (and giving her the benefit of the doubt… which is harder to do each time she engages in one of these attacks), she may think she is only criticizing Israel and its policies but one cannot ignore the fact that she is relying on traditional antisemitic tropes to do so...

Lipstadt goes even further in this comment, putting Omar in a select category of antisemitism:

What it suggests to me is that, at best, these people exist in a place where antisemitism is out in the ethosphere; they hear it, breath it in, and don’t even recognize it as antisemitism.

Similarly, in the case of Rev. Raphael Warnock, during the special election for senator of Georgia -- despite the anti-Israel sermon he gave in 2018, Lipstadt defended Warnock's later claim 2 years later in 2020 that he was pro-Israel.

Here is the key excerpt of the sermon:

As described by Jewish Insider:

Warnock’s 2018 sermon was delivered shortly after the opening of the U.S. Embassy in Jerusalem. “It’s been a tough week,” Warnock noted. “The administration opened up the U.S. Embassy in Jerusalem. Standing there [were] the president’s family and a few mealy-mouthed evangelical preachers who are responsible for the mess that we found ourselves in, both there and here — misquoting and misinterpreting the Scripture, talking about peace.”

Warnock went on to compare the struggle for Palestinian rights with the Black Lives Matter movement. “Meanwhile, young Palestinian sisters and brothers, who are struggling for their very lives, struggling for water and struggling for their human dignity stood up in a non-violent protest, saying, ‘If we’re going to die, we’re going to die struggling.’ And yes, there may have been some folk who were violent, but we oughta know how that works out,” Warnock said. “We know what it’s like to stand up and have a peaceful demonstration and have the media focus on a few violent uprisings. But you have to look at those Palestinian sisters and brothers, who are struggling for their human dignity and they have a right to self-determination, they have a right to breathe free.” 

“We need a two-state solution where all of God’s children can live together,” Warnock proclaimed in the 2018 video before proceeding to charge Israel with shooting innocent Palestinians. “We saw the government of Israel shoot down unarmed Palestinian sisters and brothers like birds of prey. And I don’t care who does it, it is wrong. It is wrong to shoot down God’s children like they don’t matter at all. And it’s no more antisemitic for me to say that than it is anti-white for me to say that Black lives matter. Palestinian lives matter.” [emphasis added]

Faced with his past remarks accusing Israel of killing peaceful Palestinian Arabs, Warnock's campaign gave an evasive response that posting the video showed that the other campaign was rummaging around videos to 'misrepresent' his actual views.

But just one year before the Georgia election, in March 2019, Warnock signed onto the Group Pilgrimage Statement on Israel and Palestine, which featured common distortions about Israel, including associating it with apartheid:

j. We saw the patterns that seem to have been borrowed and perfected from other previous oppressive regimes:

1. The ever-present physical walls that wall in Palestinians in a political wall reminiscent of the Berlin Wall
2. Roads built through occupied Palestinian villages, on which Palestinians are not permitted to drive; and homes and families divided by walls and barriers.
3. The heavy militarization of the West Bank, reminiscent of the military occupation of Namibia by apartheid South Africa.
4. The laws of segregation that allow one thing for the Jewish people and another for the Palestinians; we saw evidence of forced removals; homes abandoned, olive trees uprooted or confiscated and taken over, shops and businesses bolted with doors welded to close out any commercial activities. [emphasis added]

Yet Warnock's stand on Israel just a year after that is supposed to show that he did an about-face, now supporting Israel. 

He even appeared at AIPAC. Lipstadt writes:

How, I wondered, could someone who had said that, show up at AIPAC? To answer this question, I read his policy paper on Israel. In it, he expressed unequivocal support for Israel, for a strong U.S.-Israel relationship, for a two-state solution, and for the $38 billion Memorandum of Understanding, which when signed in 2016 constituted the largest pledge of bilateral military assistance in U.S. history. He also unequivocally opposed conditioning aid to Israel, as some have proposed.

Lipstadt says that Warnock's new support for Israel answers the question of how he could appear at AIPAC. One might argue that such an abrupt change just one year later only deepens the questions.

In a piece for The Washington Examiner, Jackson Richman includes Lipstadt's support for Warnock as one of the reasons that Deborah Lipstadt should be voted down by the Senate:

Lipstadt said Warnock had come around on Israel-related issues — never mind that he did not apologize or repudiate his past statements and activities on that issue — such as opposing conditioning U.S. assistance to the Jewish state. She argued, "It would be hard for Warnock to repudiate his most recent views as expressed in his Israel policy paper and numerous interviews."

Except it would not have been hard to offer a sincere apology.

It's an odd argument for Lipstadt to make -- vote for Warnock, because even if he is not sincere in his current pro-Israel position, at least he won't be able to easily go back to his previously anti-Israel position.

But all this talk about Lipstadt being Antisemitism Envoy may be for naught, anyway.

Not because her nomination has stalled in the Senate.
But who's to say that Biden will pay any attention to Lipstadt anyway when it is politically inconvenient?

When Fox News wanted to report on the White House reaction to Lipstadt's criticism of Omar -- there wasn't any:

However; when asked if the administration agreed with its nominee’s views on Omar’s comments, the White House was silent, not responding to Fox News’ request for comment.

The Squad can rest easy.

Of the attitudes of the international community towards Israel, one of the most maddening is criticism of Israeli reaction to the terrorist rocket attacks launched by Hamas -- and the lack of international condemnation of those rocket attacks themselves, deliberately launched against civilian targets.

We criticize the West for its lack of sustained outrage against Hamas targeting civilians.
We note that no country would tolerate such attacks without taking strong measures to stop such attacks.

But does Israel itself bear any of the responsibility for the failure of the international community to condemn these deliberate terrorist attacks on Israeli civilians?

In a 2012 article, Where 8,000 Rocket Launches Are Not a Casus Belli, Evelyn Gordon blames this on the indecisiveness of the IDF in retaliating against Gaza rockets as: the rotten fruit of a government policy that for years dismissed the rockets as a minor nuisance for reasons of petty politics: For the Kadima party, in power from 2005-2009, admitting the rockets were a problem meant admitting that its flagship policy, the Gaza pullout, was a disaster. A 2011 report for the Begin-Sadat Center for Strategic Studies, The Missile Threat from Gaza:From Nuisance to Strategic Threat, by Israeli missile defense expert Uzi Rubin notes how Israeli leaders at the time played down and even dismissed outright the Hamas rocket threat:

• Dov Weisglass, senior advisor to Ariel Sharon, in June 2005 referred to the rockets as "flying objects...in terms of national risk management, they do not constitute a significant factor."
  
  
• Koby Toren, then Director General of the Ministry of Defense, dismissed the the rockets in 2006 as nothing more than a "psychological threat" because of their low level of lethality.
  
  
• Shimon Peres, then Deputy Prime Minister, complained in 2006, "Everyone is stoking the hysteria. What is the big deal? Kiryat Shmona was bombed for years."
  
  
• Ehud Olmert was still downplaying the need for bomb shelters in 2007, announcing that "we will not shelter ourselves to death."
  
  
• Deputy Minister of Defense, Maj. Gen. (res.) Matan Vilnai made a speech at the Knesset in 2008 comparing the complaints of Israeli communities near Gaza with the resilience of Jerusalem’s residents in the face of suicide attacks: "We in Jerusalem…suffered hundreds of dead...did we complain that we could not sleep at night?...Did we claim to have been forsaken?"

 In fairness to Peres, he did not totally ignore the Qassam threat. The same article  that quotes him minimizing the Qassams, also reports:

Translation:

According to Peres, "Palestinians need to be told: Qassams Shmassams, we will persevere. We will not move from here." The deputy prime minister also accused that "our response stimulates the other side to strike. A series of measures must be taken to eliminate the Qassam." Peres declined to elaborate on what means he meant.

According to Rubin, Olmert qualified his comment about shelters with "...though there may be extreme situations in which we will have a limited response capability."

Also according to Rubin, Vilnai visited the Jewish areas near Gaza the very next day in order to correct the negative impression his comments made.

But the fact remains that Israeli leaders initially played down the threat of Qassam rockets coming out of Gaza.

For years.

The lack of a strong Israeli response to the Hamas rocket attacks took the US by surprise.

In a 2011 interview, former US envoy to Israel Dan Kurtzer said that PM Sharon's failure to respond to Hamas rocket attacks following the 2005 Disengagement was a major mistake: Kurtzer, in an interview with The Jerusalem Post, said that immediately after Israel left the Gaza Strip he told Washington “to expect a very serious Israeli response to the first act of violence coming out of Gaza.”

...Kurtzer said his message to the Bush Administration was to be ready for a sharp Israeli military response to rocket fire, “and be ready to support it.”

“The success of disengagement rested on the aftermath of its implementation, so I was very surprised there was no reaction to the first rocket, second rocket and 15th rocket,” Kurtzer said.

Instead, according to Kurtzer, "Sharon argued that the rockets were landing in fields, 'not really that bad,' or were being fired by dissident elements, and not the Gaza leadership" -- setting the tone for excuses of Israeli leaders who followed.

As Gordon points out, one of the motives of the Israeli government in initially downplaying the rocket attacks was to defend the Disengagement itself.

But the Begin-Sadat Center report gives other reasons as well. After all, it was not just the leadership that showed disinterest:

the same Israeli public that withstood so determinately the suicide attacks from the West Bank, demonstrated a lack of unity and determination in contending with the Gaza rocket campaign.

The initial rocket attacks started in 2001 and need to be understood in the context of the Second Intifada that was creating a crisis at the time. Life in Sderot was "was calmer and more secure at the time than metropolitan areas like Netanya, Hadera or Jerusalem":

In hindsight, the scant attention paid to the campaign at its onset in 2001 is easy to justify against the backdrop of violence of the Second Intifada and the suicide terror offensive raging at the time through the heart of Israel's major cities, an offensive which reached its peak in April-May 2002. This absorbed all the attention of the general public as well as Israel's political and military leadership. The few hits, the negligible damage and the insignificant casualties inflicted by the primitive rockets launched at the time from Gaza were justifiably regarded as a minor nuisance compared to the ongoing terror campaign against Israel's traffic, public transportation, shopping malls and civic centers. [emphasis added]

But that does not explain the continued lackadaisical response the following year when Operation Defensive Shield was succeeding in combating the Second Intifada.

According to Rubin, both local as well as national leaders played down the threat during the first 3 years. Even when Israel took steps to invade nearby launching areas in Gaza and fired on rocket production areas that were further away,

At the same time, active defense – that is, anti-rocket systems that could destroy Gaza rockets in flight – was shunned repeatedly until about five years into the campaign when the shock of the Second Lebanon War prompted Israel's incumbent minister of defense [Amir Peretz] to initiate the development of an active defense system against short-range rockets. The failure to do so earlier is another indication of the low significance attributed to the rocket campaign against the south of the country by the political leadership of the time. [emphasis added]

The Second Lebanon War came to an end in mid-August, 2006 and Israel was focusing on the failure to secure an undisputed victory. During this time of soul searching, the priority was on rebuilding the IDF, recovering from economic losses, and repairing damage in northern Israel. The needs of the Israeli communities near Gaza were put on the back burner.

The decision to start development on Iron Dome was not taken until February, 2007 and Israeli bureaucracy delayed not only the development of Iron Dome but also the government-sponsored building of shelters.

The report gives several reasons for this:

• The slow increase in the number of rockets and casualties after the first rocket hit Sderot in 2001 lulled residents as well as local and national leaders into inactivity. o A full-scale defense initiative against the rockets would have been an admission that the Disengagement was responsible for a deterioration in Israel's security.
  
  
• There was disagreement over the correct strategy in response to the Qassams. Eli Moyal, the Mayor of Sderot was one of those who believed that civil protection was an admission that Israel was acceding to terrorist aggression -- "to accept civil protection is to accept terror as part of your life" and that instead of defensive measures, "the war should have been pursued aggressively."
  
  
• There was a concern that as the terrorist rockets increased in range and efficiency, and more communities were put at risk, so too would there be an increased demand for costly population protection.

Today, we proudly point to Israel's system of shelters against terrorist attack from Gaza.

But according to Rubin:

In his 2005 report on the status of the school and kindergarten sheltering program in Sderot, the State Comptroller condemned the government's mishandling of the situation, calling it "a continuous debacle." This harsh term could well describe the government's handling of the entire sheltering program in southern Israel.

Israel has come a long way since that 2011 report, especially in terms of Iron Dome, which is now in demand by other countries facing similar threats.

But we tend to forget the initial slow response by Israel to the Qassam threat, and that may have served in part as an initial excuse by the international community to downplay the dangerous threat that Hamas rockets increasingly pose to Israeli civilians.

 

A Jelen hetilap mai számában Jeszenszky Géza történészt, a rendszerváltás külügyminiszterét, korábbi washingtoni  és oslói nagykövetet köszöntöm 80. születésnapján.

Egy kis ízelítő a cikkből:
"Jeszenszky külügyminisztersége őt történelmi személyiséggé avatja. Fontos öröksége az Antall-Jeszenszky-féle külpolitikának Magyarország nemzetközi szerepvállalása hármas célrendszerének megalapozása: euroatlanti integráció – jó kapcsolatok a szomszédokkal – a határon túl magyarság érdekeinek képviselete. Külügyminiszterként jelentős szerepe van Magyarországnak a Nyugatba történő újraintegrációjában, hiszen Magyarország későbbi EU- és NATO-tagságának az alapjait az Antall-Jeszenszky-féle külpolitika rakta le. Nagy szerepük volt a szovjet csapatok kivonásában, valamint a KGST és a Varsói Szerződés megszüntetésében is."

Jelen lapajánló videó II/45

Jelen hetilap publicisztika: Fehér Zoltán: Jeszenszky 80 (2021. november 11.)

 

Jeszenszky Géza történész, a rendszerváltás külügyminisztere, korábbi washingtoni és oslói nagykövet 2021. november 10-én töltötte be 80. születésnapját. Ez alkalomból egy online eseményt szerveztem, amelyen barátai, kollégái és tisztelői köszöntöttük a neves tudóst és diplomatát a nyilvánosság bevonásával. Az esemény házigazdái az Új Világ Néppárt és a Mindenki Magyarországa Mozgalom voltak. A születésnapi esemény fontos része volt „Az elveszett presztízs” című külpolitikai panelbeszélgetés, amelyben Jeszenszky Géza nemrég újra kiadott műve kapcsán azt vitattuk meg, hogyan vesztette el Magyarország ismét a nemzetközi presztízsét az elmúlt évtized során és hogyan lehetne azt a közeljövőben újra visszaszerezni. Születésnapi köszöntőt mondott:
- Márki-Zay Péter, az egységes ellenzék miniszterelnök-jelöltje, Hódmezővásárhely polgármestere, a Mindenki Magyarországa Mozgalom elnöke
- Pálinkás József akadémikus, az Új Világ Néppárt elnöke, a Magyar Tudományos Akadémia volt elnöke „Az elveszett presztízs” külpolitikai panelbeszélgetésen részt vettek:
- Jeszenszky Géza történész, a rendszerváltás külügyminisztere, korábbi washingtoni és oslói nagykövet,
- Pálinkás József akadémikus, az Új Világ Néppárt elnöke, a Magyar Tudományos Akadémia volt elnöke,
- Győrffy Dóra, a Pázmány Péter Katolikus Egyetem és a Budapesti Corvinus Egyetem professzora,
- Szent-Iványi István külpolitikai szakértő, volt külügyi államtitkár és ljubljanai nagykövet, - Fehér Zoltán diplomata-politikatudós, a Texasi Egyetem (Austin) tudományos kutatója. Isten éltessen, Géza! Még sok boldog születésnapot! A külpolitikai panelbeszélgetéssel egybekötött születésnapi köszöntés egy élő Facebook-eseményként zajlott, amely felvételről megtekinthető az alábbi linkeken: Jeszenszky 80: születésnapi köszöntés és külpolitikai panelbeszélgetés (Facebook) Jeszenszky 80: születésnapi köszöntés és külpolitikai panelbeszélgetés (Youtube)

Bizonyos rendszerességgel nyilatkozom a New Yorkban működő, az amerikai orosz diaszpórának sugárzó TV-csatornának, a meglehetősen színvonalas hírprogrammal jelentkező RTVi-nak. Ezúttal arról kérdeztek az interjúban, hogy mi a háttere annak, hogy az Egyesült Államok és Nagy-Britannia nukleáris tengeralattjárók gyártásáról állapodott meg Ausztráliával, ezzel komoly diplomáciai csörtét okozva Washington és Párizs között, hiszen az AUKUS-nak elnevezett szerződés Franciaországot ütötte el az Ausztrália részére történő tengeralattjáró-gyártástól, amelyről már korábban megállapodtak. Az AUKUS szerződés célja nyilvánvalóan Kína katonai erejének ellensúlyozása az Indiai- és Csendes-óceáni régióban.

Az orosz nyelvű interjú megtekinthető az alábbi linken:
RTVi New York-i orosz tévécsatorna: Interjú az AUKUS megállapodásról és a nyomában kialakult amerikai-francia diplomáciai csörtéről (2021. szeptember 20.)

A tekintélyes ázsiai napilap, a South China Morning Post az amerikai Kína-politikáról végzett kutatásaim és megjelent írásaim alapján keresett meg, hogy nyilatkozzak két civil szervezetnek az Obama-kormányzat Kínával beindított egyik tárgyalási programjáról szóló jelentése kapcsán. A két civil szervezet tévesen úgy látja, hogy az amerikai félen múlik a Kínával való együttműködés korábbi szintre való visszahelyezése, miközben itt valójában arról van szó, hogy az Obama-adminisztráció időszaka óta eltelt periódusban az Egyesült Államok és Kína nemzetközi rendszerben elfoglalt helye és a közöttük fennálló kapcsolat is minőségileg megváltozott. Ma már a két nagyhatalom versengése dominálja a kapcsolatokat, de ez strukturális tényezőknek is köszönhető, bizonyos értelemben elkerülhetetlen fejlemény.

Nyilatkozatom a cikkben (angolul):

Zoltan Feher, a former Hungarian diplomat and a doctoral candidate at Tufts University, said a distinction should be made between the diplomatic contact and the overall strategy of the US-China engagement. No one was questioning the usefulness of continued diplomatic engagement between the powerful countries, he said. “But in the past decade, we’ve seen increasing evidence that the type of US strategy was probably not fit for a new age. China was already competing economically, militarily and increasingly politically, with the US starting from the post-Cold War period,” Feher said. “The US got stuck in the so-called engagement paradigm and mostly focused on cooperating with China. The shift came about due to the US realising that they also needed to compete.” He said managing the relationship would be a difficult “dance” for the Biden administration, but the US should not sacrifice its interests to work with China on global issues, such as climate change.” A cikk elolvasható az alábbi linken:

South China Morning Post: Top-level China-US talks led to big gains in Obama years: report

2021. június 1-jén a Spirit FM "Beszóló" műsorában Ónody-Molnár Dóra stúdióvendége voltam, ahol két órán keresztül az Amerikai Egyesült Államokról beszéltünk. Szóba került a Biden-adminisztráció bel- és külpolitikája, a társdalmi-gazdasági helyzet, a magyar-amerikai kapcsolatok és az Amerika és Kína közötti versengés is. A műsorba telefonkapcsolaton keresztül bekapcsolódott Jeszenszky Géza korábbi külügyminiszter és washingtoni nagykövet, Seres László újságíró, Szent-Iványi István külpolitikai szakértő, korábbi külügyi államtitkár és Nagy Gábor, a HVG külpolitikai újságírója is.

A szerintem igen érdekfeszítőre sikerült adás meghallgatható az alábbi linken:
Spirit FM: Beszóló Ónody-Molnár Dórával - Amerika

Андрей Лубенский 28.10.2021, Интервью

Созданные человечеством средства ведения войны делают большую войну невозможной, и это должны понимать те, кто принимает решения. Наверное, и понимают. Поэтому вместо горячей войны ведут борьбу за умы. А такая война может быть ещё опаснее, считает известный венгерский политолог Ласло Кемени

Об этом он сказал в интервью изданию Украина.ру.

— Ласло, ситуация в мире всё более напряжённая, политики серьёзных стран в своих заявлениях уже допускают даже возможность использования оружия. У многих это вызывает серьёзную тревогу: похоже на то, что дело идёт к большой войне?

— Я считаю, что мы переживаем время действительно очень сложное, в какой-то степени оно характеризуется таким понятием, как хаос. Об этом мы говорили уже в течение последних двух лет. И можно констатировать, что ситуация не меняется к лучшему, наоборот, всё усложняется.

— Почему?

— Потому что до этого, ещё во время холодной войны, политики на Западе привыкли к тому, что они сильнее, и достаточно почти что просто сказать, что мы сильнее, и вы должны подчиняться — и все будут подчиняться. А сейчас время абсолютно другое. Нет уже одного центра силы, несколько держав очень даже подтянулись — в том числе и Россия, Китай, Индия… По-другому выглядит Европа. Такого прямого подчинения (Америке. — Ред.) почти уже нет.

— Возникло несколько центров силы и влияния?

— Да. И вокруг этих центров образуется группа других стран, нельзя сказать, что у них союз, но… всё равно это другое объединение, нежели было до конца холодной войны. С конца холодной войны начинается абсолютно другое соотношение сил и стран, и нет уже преимущества одной какой-то державы. Америка потеряла возможность контролировать всё, что в мире происходит. И никак не может привыкнуть к этому. Кроме того, у них дома — пожалуй, неуправляемый хаос. Такова общая характеристика ситуации. При этом (американские политики. — Ред.) говорят, выступают так, как будто всё еще США — ведущая держава.

— Вряд ли Америка легко готова смириться с потерей монопольного влияния…

— Об этом и речь.

— А Европа? Станет ли она отдельным и независимым центром силы, или же этому воспрепятствуют внутренние проблемы? Мы видим, например, нарастание противоречий между Польшей и Германией, особый путь Венгрии… Куда движется «европейский дом»?

— Опять же, нужно вернуться ко времени окончания холодной войны. Потому что в конце 80-х годов прошлого века… Даже и весь период 80-х — был очень напряжённым, почти никто не знал, в каком направлении пойдут дела. Главные роли в холодной войне играли США и Советский Союз. И Америка могла выиграть, и СССР. То есть те руководители, которые стояли тогда во главе Союза, они тоже хотели выиграть холодную войну. Но выяснилось, что это невозможно, что нужно договариваться. На Мальте Горбачёв и Буш-старший как будто действительно договорились на «ничью».

Но… Горбачев и другие советские руководители так и думали, что да, хорошо, выигрыша нет, но ничья — этого вполне достаточно, а дальше посмотрим. Однако Америка ни минуты так не думала. Даже Буш через минуту после того, как договорился с Горбачевым, забыл об этом и говорил о том, что дальше мир должен идти в соответствии с нашими ценностями. Хорошо, договорились, что мы не противники, но это означает, что вы будете дальше идти так, как хотим мы.

Почему это важно? Потому что те страны, которые были во время холодной войны на стороне Америки, и те, что были на стороне Советского союза, не понимали, как идти дальше. Это я знаю по Венгрии. У нас решили, что мы уже не нужны Союзу, не действует прежняя так называемая брежневская доктрина (доктрина ограниченного суверенитета. — Ред.), значит, свободно выбираем. А что выбираем? Тогда в моде были неолиберализм и неоконсерватизм. Вот из этих идеологий и замечательных, в кавычках, представлений о мире и выбирали.

А теперь — 30 лет прошло! — выяснилось, что эти идеологии не работают. Почему не работают? Потому что в мире, кроме тех процессов, которые исходят из результата окончания холодной войны, есть ещё и другие процессы, оказывающие огромное влияние.

— Что это за процессы?

— В первую очередь, это научно-техническая революция. Я знаю, что многие не любят называть это революцией, но в любом случае происходит серьёзный переход, происходит качественное изменение состояния всего мира. Человечество, можно так сказать, перешагнуло порог постиндустриальной цивилизации.

А что это значит? Это означает обретение новых технических средств, которые качественно изменяют возможности человека. Не одного человека и не какой-то группы, верхушки, например, лидеров — нет, всего человечества. Сейчас мы видим, что и в Афганистане, и в самых отсталых странах Африки ощущается влияние средств вычислительной техники, искусственного интеллекта. Мир перешёл в новую фазу развития.

Это является сегодня главной тенденцией развития мира. И такие центры влияния, как США или Великобритания, или Германия — они никак не могут понять, что их влияние изменилось.

— Изменилось? Как это трактовать?

— Оно не исчезло, это влияние, нет. Но оно действует по-другому. Здесь нужно договариваться, сотрудничать, учитывать интересы других стран, и так далее.

— Судя по всему, некоторые правительства явно отстают от такого понимания…

— В том-то и дело. Многие мыслят так: была Первая Мировая, затем Вторая Мировая — ну, будет Третья Мировая… Но Третьей Мировой не будет! Я считаю, что это невозможно. И они тоже знают, что это невозможно.

Те, кто говорит, что вокруг России уже создано кольцо под влиянием западных стран, в первую очередь, Америки, и что при помощи постсоветских стран можно будет закрыть это кольцо, победить Россию — они ошибаются, это невозможно.

— Почему?

— Как раз дело в новом качестве мира. В основных направлениях искусственного интеллекта Россия либо выше, либо на уровне, существующем на Западе. И мир можно удерживать с помощью самых совершенных аппаратов войны. В центрах силы понимают, что война на территории бывшего Советского Союза или на территории России невозможна. По той причине, что ответ будет моментальный, и этот ответ ощутят и на их стороне, ощутят они сами. Это они понимают. Во всяком случае, те, кто принимает главные решения, должны понимать.

Глава Пентагона Ллойд Остин был недавно на Украине. Он там произнёс всякие глупости, но для меня понятно было, что он — военный технократ. Думаю, он даже не знал, где находится, что такое Украина. Но говорил при этом… Если обобщить, что чуть ли не сегодня-завтра начнём войну — и Украина для этого как раз хорошая площадка.

— Это и внутри Украины многих беспокоит — угроза, что внешние силы легко могут превратить страну в театр военных действий…

— Руководители Украины сейчас уже понимают, как я вижу, что они сами не нужны Америке. Это посещение Киева министром обороны США как раз показывает, что диктуют здесь чужие силы. С мнением Украины никто уже не считается. Но и этот военный технократ Остин, как я полагаю, прекрасно понимает… Задаётся вопросом: а что будет, если ответ будет по Америке? Что тогда делать? Он уехал из Киева ни с чем.

Я думаю, и очень надеюсь на то, что я прав, что большой войны не будет. Просто не может быть, потому что в ходе развития этой научно-технической революции созданы такие военные средства, которые не дают возможности развязать большую войну.

— В том числе ядерное оружие и средства его доставки?

— Вот-вот. Есть и другие направления… Созданы средства, которые создают условия невозможности сохранения человечества, всего человечества, если будет такая война. А этого никто не захочет, я так полагаю. Жить-то мы все хотим. И поэтому я считаю, что большой войны не будет.

А что будет: пугать будут друг друга. То, что сейчас и происходит, такая игра нервов. Но… Я так вижу: в Америке уже поняли, что Путин — это не Горбачев и не прежние руководители Советского Союза. Теперь Путин в своём выступлении на Валдайском форуме высказал глубокие мысли, которых на Западе никогда ещё не слышали и не понимают — откуда это? Последнее, что Америке сказали об идеологии Советского Союза или России — это было выступление Рейгана в 1982 году в Лондоне, в британском парламенте. Он тогда сказал, что пора на свалке истории оставить идеологию марксизма-ленинизма.

То есть они хотели победить и думают, что победили. Ну, чем там Китай занимается, это не совсем понятно, но в России никакой идеологии нет. Оказалось, есть идеология. Они не могут этого понять. Потому что нестандартная идеология.

Поэтому сейчас, я думаю, речь может идти не о горячей войне, но о войне идеологий. Идёт борьба за умы людей.

Сама эта научно-техническая революция, о которой я говорил, создаёт средства для умственного труда, для усовершенствования человека. Происходит вооружение умов — вычислительная техника, программирование и пр. Это всё о том, как усилить возможности человеческих умов. А война — это что? Это способ только помешать этому.

— В этой революции, в этом переходе общества в новое качество есть, очевидно, свои опасности?

— Конечно. Эта борьба в эфире, борьба за умы — она в какой-то мере опаснее горячей войны. В войне речь идёт об уничтожении городов, армий, стран — но мы понимаем, что этого сейчас не может быть, так как погибнут все, мы просто исчезнем с лица Земли. А в войне за умы речь идёт о «перепрошивке» людей.

— На что можно опираться в такой войне идеологий?

— Я не хочу конкурировать с Владимиром Владимировичем, но это консерватизм. Не тот, что мы знали раньше. Никита Михалков в 2010 году написал манифест просвещённого консерватизма — вот это, может быть, основа того, что мы услышали от Путина. Но это, как я понимаю, действительно не старый консерватизм, это не сохранение феодализма. Старый консерватизм — сохранение феодализма. Некоторые лидеры так и понимают, например, в Польше, Венгрии — они как раз проповедуют это. Но речь совсем о другом. Новый консерватизм даже с биологической точки зрения продвигает человека вперёд, ставит его в центр всего. Я как раз и говорю, что происходящая научно-техническая революция тоже об этом — как дать возможность человеку быть абсолютно свободным от угнетения.

— Что ж, будем надеяться, что развитие пойдёт именно в таком направлении. Хотя есть сомнения.

— Да. Так как всё это родилось и развивается в условиях капитализма… Тут можно вспомнить, как возникали новые уклады общественной жизни — феодализм из почти что первобытного общества, из рабовладельческого общества, тот же капитализм из феодализма, из предыдущего общества. Всё это происходило не одномоментно. И сейчас новое общество рождается из капитализма, всё видоизменяется. Например, сейчас крупный капитал даёт возможности не только для одной страны, но для многих, для всего мира. Американский капитал работает, в первую очередь, в других странах…

— И всё же это капитализм.

— Чтобы вырваться из капитализма, нужно строить абсолютно другое общество, общество для человека. Создавать условия для того, чтобы человек освободился от подчинения другому человеку, освободился от угнетения имеющих средства подчинять других. Надо понимать, что в условиях капитализма это невозможно. Когда-то многие рассчитывали на капитализм с человеческим лицом, но это глупость. Человеческое лицо для тех, у кого есть деньги. А что для тех, у кого денег нет, для большинства?

— Нужна идеологическая революция?

— Да. Для этого необходимы определённые условия, которые и создаются революцией научно-технической. Но нужна новая идеология, а она не может родиться в один момент. Сидит кто-то, смотрит футбол, и вдруг искра у него в голове, идея, как нам всем дальше жить. Это, конечно, не так рождается. Для этого нужно… очень многое. Почему искусственный интеллект я считаю главным средством в качественном изменении мира — потому, что он позволит объединить, интегрировать все знания, лучшие идеи, накопленные человечеством во всём мире. Использовать на благо человека законы природы — а это очень обширная тема, это достижения всех наук.

Однако создаются средства, которые позволят значительно ускорить процесс выработки нужных решений. И поэтому, полагаю, не такое уж долгое время займёт создание этой новой идеологии. Основные её черты предсказать трудно — по всей видимости, будет многое из известного нам, в том числе, некоторые идеи Маркса и Канта, Гегеля, Ильина и Бердяева… Но ориентация будет не на прошлое, а на будущее. Делать из старого новое, но главное, что нужно помнить — это то, что новая идеология должна быть для человека, а не против него.

— Мы знаем, что и самые продуманные идеологии иной раз были обращены против человека. Тут, видимо, необходимо помнить не только о науке, но и о морали?

— Конечно. Суть кратко можно показать на примере нынешней пандемии. Кто-то прививается, носит маску, кто-то нет. Новая идеология в том, что каждый будет думать, прежде всего, не только о себе, но и о том, чтобы не нанести вред здоровью других людей. Просто, но ведь так. И очень важен образовательный процесс. Вот у меня под окном играют дети, у каждого планшет. Как они их используют, играют в игры? Что они там смотрят — боевики, возможно… Понятно, что система образования должна учитывать новые технические средства и возможности.

И ещё. Для создания новой идеологии необходимо собирать все созидательные силы, способные противостоять силам разрушительным. Как противостоять? Создавать и держать в своих руках такие силы разрушения, чтобы это сдерживало. Чтобы никакой новый американский генерал не приехал на Украину и не дал приказ начать войну. Чтобы это было совершенно невозможно.

— Что ж, спасибо за оптимизм. Будем надеяться, что большой войны действительно не будет. Но и маленькие локальные войны каждый день уносят жизни…

— Да, всё пока сложно. Особенно хорошо это видно на примере маленьких стран. Например, у нас в Венгрии мы пришли почти что к внутренней гражданской войне, настолько противопоставлены интересы отдельных слоёв и групп населения.

— Как и на Украине…

— Да. Но у нас пока не стреляют, а на Украине даже и стреляют. Нам всем необходимо предпринимать усилия, чтобы уже сейчас делать жизнь лучше. Надо понять, что идеология либерализма создаёт одинокого человека. А новая идеология, о которой я говорю, это коллективизм, это забота друг о друге, это забота о благе всего человечества.

https://ukraina.ru/interview/20211028/1032539822.html  

19.03.2021, Интервью Андрей Лубенский

Высказывание президента США Джо Байдена относительно президента России Владимира Путина, конечно, не будет способствовать разрешению накопившихся в отношениях двух стран проблем. Проблемы будут множиться, а серьёзно пострадать из-за этого может Украина

Об этом в интервью изданию Украина.ру сказал венгерский политолог Ласло Кемени.

- Ласло, что скажете об очередном обострении в отношениях между США и Россией, произошедшем в связи с высказываниями американского президента Байдена? На ваш взгляд, могут ли эти отношения улучшиться в обозримом будущем, если Россия не пойдёт на политические и экономические уступки? Или эта конфронтация надолго?

— Что случилось (с этим высказыванием Байдена. — Ред.)? Как будто бы страшный гром прогремел, хотя, как говорят, с чистого неба гром не гремит. Хотя лучше сказать пословицей, есть такая: гром гремит не из тучи, а из навозной кучи. В Америке — в политической жизни — этих навозных куч действительно навалом. И они хотят их свалить на кого-то, особенно на Россию.

То есть речь идёт не о России, не о Путине, а о том, что творится в Америке. Если посмотреть с такой точки зрения, то легко ответить на вопрос, улучшатся ли отношения между РФ и США. Ответ очевиден: к сожалению, нет.

Пойдёт ли Россия на уступки Америке в таких вопросах, как Крым, или в таком вопросе, как «Северный поток-2»? Тут ответ тоже отрицательный. Никаких уступок не будет. Если посмотреть, как вёл себя на протяжении последних 20 лет президент РФ Владимир Путин, то увидим, что такого понятия, как «уступки», для него не бывает. Он же не Горбачев, это мы видим.

И его (Путина. — Ред.) ответ Байдену можно прочесть однозначно: вы (США. — Ред.) должны считаться с интересами России. Нравится это вам или не нравится, а должны считаться. Переговоры, отношения, всё, что касается сосуществования держав в мире, могут быть только на равных, на таком основании, что мы считаемся с вами, а вы считайтесь с нами.

Поэтому, я так полагаю, проблем в отношениях между США и Россией будет ещё много. Но основу для их разрешения сегодня обосновал президент России Путин.

Но что здесь ещё интересно. Думаю, что Байден готовится к своему выступлению по случаю ста дней (на посту президента США. — Ред.). В Америке это очень важное событие, президент должен рассказать, что в первые сто дней сделано. Но… Нечего сказать Байдену.

Образно говоря, навозная куча остаётся на месте — ни внутренние проблемы не решаются, ни внешние. И он сам (Байден. — Ред.) просто несостоятелен как президент. Это его выступление ещё раз показывает, что он нелегитимный президент. Это человек, который стал президентом только потому, что старая гвардия выдвинула его на это место. С журналистами он уже не встречается, нет у него и других контактов, которые показывали бы, что да, это действующий президент. Нужно ожидать, что в скором времени вместо него там появится Камала Харрис… Или кто-нибудь другой.

- Значит, улучшения в отношениях США и России пока ожидать не приходится, напротив, они могут ухудшиться. Но до какой стадии?

— Всё, что было сказано, означает, что идёт идеологическая, даже психологическая война. США перешли к этой форме войны, потому что понимают: в настоящей войне они либо проигрывают, либо вообще ничего не останется в мире, потому что здесь уступок нет. Поэтому противостояние они хотят перенести на психологическую основу.

Если посмотрим на этот процесс внимательно, то увидим, что они бьют Россию по всем направлениям — и не только саму страну, а в первую очередь россиян. Психологически стараются ударить. Что это такое, что российские спортсмены не могут выступать под своим флагом, со своим гимном? Просто делают так, чтобы даже само название — Россия — не существовало, когда они выступают. Это психологическая игра.

Если посмотреть на то, что натворили через Навального, — это опять же удар по первому лицу в России. Хотят показать народу России, что во главе государства будто бы находится не тот человек. И сейчас вот это выступление Байдена показывает, что перешли уже в прямую атаку.

- Есть у них шанс на успех?

— Я думаю, у них ничего из этого не выйдет. И это очень интересное явление, что Путин сразу выступил и очень спокойно и выдержанно сказал о том, что нужно (России и США) работать и действовать совместно, потому что мир требует такого спокойствия.

- Но пока идёт обострение. Как думаете, могут ли США в процессе этого обострения использовать Украину для давления на Россию, использовать как инструмент?

— Если рассматривать в этом контексте Украину, то здесь я тоже вижу очень интересное явление. В первую очередь вижу, что сразу же выскочил экс-президент Петр Порошенко. И что он сказал? Что те слова, которые произнес Байден (о Путине как «убийце». — Ред.), это его слова. Он же (Порошенко. — Ред.) в 2014 году уже высказался таким образом.

Но давайте вспомним, при каких обстоятельствах он так высказался. Тогда появился на горизонте некий Аркадий Бабченко, инсценировали его убийство. Он лежал на полу, весь в крови… И сказали (украинские власти. — Ред.), что это, видимо, рука Кремля. А Порошенко тогда сказал, что Путин — убийца.

Но оказалось, что нет. На следующий день Бабченко объявился живым и здоровым, сказал: не радуйтесь, я ещё жив. На самом деле убийства не было, была инсценировка (СБУ-Ред.). А сейчас Порошенко выскочил и, собственно, помог, помог в кавычках, Байдену напоминанием о том, что он это про Путина в 2014-м уже сказал.

Можно в связи с этим посоветовать Байдену: пусть лучше тебя будет защищать Порошенко. Так люди быстрее поймут, что и как.

- Но Украиной сейчас правит другой президент…

— Что до самой Украины, то, думаю, это высказывание Байдена ситуацию в стране не улучшает и не ухудшает, там свои проблемы, и эти проблемы нужно безотлагательно решать. Тем более что столько времени уже прошло с того момента, как народ выгнал Порошенко и выбрал Владимира Зеленского. Я сам присутствовал на этих выборах и могу сказать, что действительно, это была радость народа.

А то, что случилось со страной с тех пор, — это не рука Москвы, а рука Америки. То, что Зеленского заставили свернуть с того пути, который народ выбрал, это показывает, что да, это сильная рука. Но то, что они натворили на Украине, ни к чему хорошему не ведёт.

- В связи с обострением в отношениях между США и Россией может ли конфликт на востоке Украины приобрести более серьёзные формы, чем сейчас, возможно ли вооруженное столкновение Украины с Россией?

— Трудно сказать. Это зависит от украинской элиты. В настоящее время украинская элита не знает, что делать. Не знает, потому что уже сейчас она не нужна Америке. Там (на Украине. — Ред.) действуют непосредственно американские власти. Причём даже не президентская власть действует, а действуют разные службы, которые считают, что на Украине можно творить такое, что будет очень больно для России.

Поэтому, думаю, что очень аккуратно надо будет России отвечать на вопросы, возникающие относительно Украины. Очень аккуратно, но вместе с тем очень решительно. Потому что уже очень много времени длится там кровопролитие. И это страшно.

25.05.2020, Интервью Андрей Лубенский

Именно сейчас мы все находимся в точке перехода от одной цивилизационной модели к другой, считает венгерский политический философ Ласло Кемени

—  Ласло, сейчас много споров о том, случайно ли эпидемия коронавируса совпала с разворачивающимся глобальным экономическим кризисом, или же кризис начался раньше, а вирус лишь катализировал все процессы. Ваше мнение?

— Это такой вопрос, который активно обсуждают и в СМИ, и в разговорах между людьми, на который пытаются найти ответ. Как мы уже говорили, это на самом деле не главный вопрос, хотя и на него надо ответить. Я думаю, что коронавирус — не главный игрок в этой «игре», которая сейчас в мире наблюдается. Главный игрок, точнее, главный процесс, о котором мы уже упоминали в предыдущих беседах, — это переход от одной цивилизации к другой. Заканчивается эпоха в истории человечества, которая началась с промышленной революции, сейчас мы — свидетели наступления другой эры.

Смена эпох! Конечно, это влечёт за собой очень много самых разных изменений. И это вызывает недовольство со стороны тех, чьи ценности, скажем так, идентичны той эпохе, которую мы сейчас оставляем в прошлом.

Нельзя сказать, что они увидели опасность для себя только теперь. Уже в 60-х годах прошлого века мы можем видеть попытки приостановить ход истории, предотвратить будущие изменения. Напомню, что в 1968 году была образована такая организация, как Римский клуб, в чьих докладах говорилось о «пределах роста» человечества и о «нулевом росте»… Объединившиеся в этой организации учёные и общественные деятели уже тогда говорили о целом ряде глобальных проблем, решение которых необходимо для выживания человечества. И для того, чтобы была возможность в будущем избежать серьёзных перемен.

Эти проблемы — те же самые, которые сейчас выдвигаются на первый план, в том числе биологическое состояние мира, климатическое, демографическое, проблемы с продовольствием, и так далее.

Помимо Римского клуба, были созданы и другие подобные организации, проводились конференции, на которых обсуждали, какие решения можно найти для того, чтобы ничего не менялось. Последнее по времени такое обсуждение состоялось пару лет тому назад в Давосе, когда объявили о «Промышленной революции 4.0».

Искали разные решения. Я хочу этим сказать, что коронавирус — только часть этих тенденций и проблем, не главная часть. Так как эти процессы объективно идут, коронавирус не остановил их, напротив — ускорил преобразования, стал катализатором.

- Получается, мы сейчас находимся как бы в самой точке перехода?

— Да. А если искать ответа на вопрос, случайно ли эпидемия совпала с экономическим и цивилизационным кризисом, то можно, конечно, предположить, что и не случайно. Потому что процесс наблюдаемых нами перемен — не спонтанный, а отчасти подготовленный.

- Отчасти?

— То есть мы видим объективный процесс, но есть и субъективное вмешательство в него. В частности, со стороны многочисленных институтов и лабораторий, в которых разрабатывают различные варианты биологической войны, в том числе и с применением вирусов. Рано или поздно могло бы случиться и такое.

Итак, коронавирус появился, посмотрим, как мир им занимается. И здесь тоже можно усмотреть субъективное вмешательство. Можно было принимать такие меры, какие принимались раньше, например, при борьбе с птичьим гриппом или гриппом свиным… Мы все об этих эпидемиях помним, но помним и то, что тогда не было такого мирового кризиса, как сейчас.

Теперь же все те объективные и субъективные процессы, о которых я говорил раньше, соединились. Резюмируем: коронавирус — это не главный фактор кризиса, но он его катализатор.

Что касается экономического кризиса, то он разразился бы и без коронавируса, собственно, кризис уже практически был. С другой стороны, коронавирусная эпидемия и сама по себе вызывает конкретные экономические проблемы.

- Какими будут экономические и социальные последствия кризиса и длительного карантина? Уже сейчас на дверях многих закрытых кафе, мастерских и небольших магазинчиков можно видеть надписи, оповещающие о том, что помещение сдаётся в аренду… Значит, после карантина они уже не откроются. А это означает, помимо прочего, и потерю рабочих мест для людей, которые там работали…

— Конечно, такие неблагоприятные последствия будут, и они уже есть. Потому что, ещё раз повторю, тут сошлись в одной точке несколько процессов и тенденций, они влияют на ситуацию одновременно, хотя их сила и значение не одинаковы. Но их совместное воздействие вызывает огромное количество самых разнообразных последствий, часть из которых мы уже действительно можем наблюдать.

Но давайте отвлечёмся немного для того, чтобы ещё раз подчеркнуть важность субъективного фактора в происходящем. Если, например, вспомним литературе, то найдём примеры, которые помогут нам понять, что происходит.

Я хотел бы назвать, в первую очередь, прекрасное произведение Гёте «Ученик чародея». И вот сегодня мы видим вокруг себя очень много учеников и очень много чародеев. Что описано в произведении? Мастер-чародей делал свои фокусы, ученик смотрел и учился. Потом мастер ушёл на какое-то время, а ученик решил, что он уже всё знает, и попробовал сам… И вот сейчас много таких «учеников», которые попробуют либо остановить процесс, либо, наоборот, ускорить его. Но, как и ученик у Гёте, они могут попробовать поколдовать, но на самом деле не знают, как дальше действовать. А дом уже горит… В упомянутом произведении Гёте мастер вернулся и привёл всё в порядок, приостановил войну.

- Но в нашей реальности нет такого мастера-чародея…

— Вот именно, мастера нет. Приведу пример из другого произведения — Томас Манн, «Марио и волшебник». Волшебник хотел проучить Марио и показать перед публикой его несостоятельность. В нашей реальности можно провести параллель: так же хотят показать несостоятельность Китая… Кому-то надо проучить Китай, надо проучить Россию. Такие слова можно даже прочитать в выступлениях и в заявлениях, скажем, Трампа. Но вернёмся к книге: что сделал Марио? Выстрелил. Возможен и в реальности такой вариант, когда всё это приведёт к выстрелу, то есть — к войне.

О чём это говорит? В своё время Томас Манн писал это против фашизма. Пусть отвлечённо, но всё равно — речь шла о Гитлере. И сейчас опасность фашизма и свойственного ему подхода к решению проблем существует.

Поэтому, говоря об условных и реальных «учениках» чародея, нужно бы дать им совет: не надо играть с такими вещами, в которых не разбираетесь…

- Кто же эти ученики?

— Это условно. Но легко предположить, кто это в наши дни… Сейчас у Америки большие проблемы. Она и хочет управлять миром, и… не может. Вспомните, сколько смеялся мир над Брежневым, над другими пожилыми руководителями СССР. Рейган даже говорил, что не может договориться с русскими, потому что их лидеры всё время умирают.

А сейчас почему мир не говорит о том, что возраст политиков в Америке, которые могут претендовать президентский пост, ближе к 80, что они старше, чем был Брежнев, когда он умер? Они могут руководить всем миром, всем человечеством, как они хотят этого? Нет. Значит, надо бы им как-то по-другому вести себя.

Но это ещё не конец истории, потому что такими проектами занимаются те, кто до сих пор регулировал мировые процессы — денежные мешки, банкиры. Рокфеллеры и прочие.

Как я уже сказал, уже в 60-е годы прошлого столетия существовали разного рода клубы и конференции — не только такие, как Римский клуб, который всё-таки с научной стороны подходил к решению мировых проблем, но и такие, как, например, Бильдербергский клуб, где собирались влиятельные люди из ведущих стран.

Многие считают это конспирологией, но речь не о том. Если посмотреть на ход истории, то мы увидим, что при смене феодального строя на капиталистический точно так же и феодалы не хотели расставаться ни с властью, ни со своими доходами. И была тяжёлая борьба, кровавая — вспомните Английскую революцию или Великую французскую. Всегда войны начинались при таких переходах.

- И сейчас как раз время такого перехода?

— Да. Но поскольку к настоящему времени появились такие средства, которые не позволяют начать мировую войну без вероятной гибели всего человечества, то вероятность глобальной войны минимальная. Но не нулевая.

- То есть, совсем исключать вероятность глобальной войны нельзя?

— Нельзя. И, кстати сказать, именно из-за таких клубов, в которых заседают денежные мешки и влиятельные политики. Но всё же больше шансов на то, что до глобальной войны они дело не доведут, понимая все риски для них самих.

И тут в дело вступают различные идеологии. Вспомните, когда закончилась холодная война, появились труды Фрэнсиса Фукуямы. В книге «Конец истории и последний человек» он констатировал «триумф Запада» и триумф глобализма. То есть в 1992 году он написал, что можно приостановить процесс, ведущий к тому, что социальные преобразования будут не в пользу денежных мешков, заседающих в Бильдербергском клубе и прочих подобных заведениях.

- Так оно и произошло, по крайней мере, на какое-то время?

— Да. И тут ведущую роль играла так называемая Трёхсторонняя комиссия, где главным идеологом был Збигнев Бжезинский. Известно, что он ненавидел Россию и писал, что новый мир будет построен за её счёт и на её обломках, ненавидел коммунистов и всех, кто хотел преобразовать мир в интересах не узкой группы избранных, но в интересах всех. Он создал много стратегий, и долгое время Америка действовала в соответствии с его концепцией.

Но в 2012 году, незадолго до смерти, Бжезинский выпустил последнюю свою книгу, «Стратегический взгляд. Америка и глобальный кризис», и главная его мысль в том, что есть сходство между процессами, приведшими к распаду Советского Союза, и теми, что происходят в США. То есть тут мы видим отличие от концепции Фукуямы, считавшего, что глобализм восторжествовал навсегда.

Стоит, конечно, вспомнить и Сэмюэля Хантингтона с его концепцией будущего конфликта как столкновения цивилизаций — западной, исламской, индуистской, синской, японской, африканской, латиноамериканской… Россию, кстати, он определял как самостоятельную православную цивилизацию. Он и его последователи считают, что линии конфликта пройдут по межцивилизационным «разломам».

Конечно, история накладывает свой отпечаток на культуру и мировоззрение того или иного народа, цивилизации имеют свои интересы и готовы отстаивать их.

Однако есть два пути. Можно эти цивилизации примирить и указать путь к совместному развитию, чтобы человечество выжило, более того, не только выжило, но и освободилось от угнетения. Это один вариант. Другой путь — противопоставить цивилизации друг другу, тогда можно создавать управляемый хаос. Главное, чтобы управление оставалось в руках тех, кто считает себя вправе управлять миром.

Поэтому надо смотреть в корень. Эпидемия вируса — это на поверхности. Можно либо рассматривать глубинную суть процессов, либо вести себя как болельщики — «болеть» за Америку, за Китай или за Россию… Есть разные варианты. И если за кого-то будем «болеть» в этом смысле, то тогда, возможно, будем «болеть» и за войну. Но кто же может выиграть? Американцы сейчас хотят наказать Россию, Китай, в какой-то мере Европу. За кого «болеть»? Надо найти, где же корень всего этого.

Я вижу корень проблем в смене цивилизаций, в переходе к постиндустриальному укладу.

- Кто сопротивляется этому переходу?

— Мировая элита чувствует, что невозможно остановить процесс перехода к постиндустриальной революции, и понимает, что эта революция может освободить большую часть человечества от подчинения деньгам. Освободить от подчинения денежным мешкам — буржуазии, той буржуазии, о которой написал французский экономист Том Пикетти в книге «Капитал в XXI веке». А он описал колоссальную концентрацию капитала в руках нескольких семейств. Конечно, есть ещё и те, кто прислуживают этому кругу. Но основная масса населения — вне этого круга. И вот надо выбрать тех, кто будет служить…

Но что делать с теми, кто не будет? Их много, и на Земле не хватает места для них. Вот тут-то начинаются концепции, с которыми связывают и имя Билла Гейтса, и другие имена. Это те самые «ученики», о которых писал Гёте. Они есть и в России, например, это команда Грефа, или это Дмитрий Песков, прошу не путать его с пресс-секретарём президента РФ… Все эти «ученики» говорят, что достаточно и одного «золотого миллиарда».

И здесь мы возвращаемся к коронавирусу. Почему? Потому что, исходя из этих соображений, что надо выбрать часть населения, которая будет служить элите, а все другие пусть делают что хотят, если вообще выживут, то… далее делайте выводы сами. В общем, свобода получается не для всех.

- Эпидемия, кризис, будущее — в тумане. Что в этих условиях делать всем нам, простым людям?

— Во-первых, следить за здоровьем. Каждый человек сам отвечает за своё здоровье, в первую очередь. Надо соблюдать правила, о которых говорят нам те врачи, которые не принадлежат к кланам «учеников чародея».

- Таких врачей остаётся всё меньше, оптимизация…

— Об этом и речь. Есть выбор и у политиков: в какую сторону пойти, поддерживать элиты или поддерживать свой народ? Я абсолютно согласен с Никитой Михалковым: мы подошли к красной линии. Надо выбирать, с кем вы.

Итак, мы отвечаем за своё здоровье. Отвечаем и за образование, за понимание. Мы не должны дать возможность довести ситуацию до простого выбора, когда человек должен будет выбирать — или он получит спасительную вакцину, или же получит такую, что его погубит.

- В таком случае мы несём ответственность и за политику?

— Это самое важное, потому что сейчас становится возможной настоящая демократия, непосредственная демократия. Появление средств искусственного интеллекта даёт возможность внедрения роботизации, это позволит освободить время и силы людей, физические и умственные. Человек может быть действительно освобождён.

Это также означает, что сейчас каждый человек может получить информацию обо всём в мире, имеет доступ к знаниям, накопленным всем человечеством. Мы должны научиться использовать эти средства. И на этой основе действительно организовать абсолютно другую политику, политику непосредственной демократии.

В завершение хочу сказать следующее. Давайте зададим себе вопрос: коронавирус — это сама война или же это явление во время войны? Если понимать под войной то, о чём я говорил. Думаю, что это только проявление.

- Есть у нас шанс в этой ситуации?

— Если посмотреть на историю, то увидим, что находились люди, способные повести за собой, и человечество выживало, пусть и с большими потерями. Надеюсь, что шансы есть и сейчас. Хотя это не будет легко. Денежные мешки не захотят добровольно расстаться с властью. Мы видим это на примерах. Если вспомнить о революции 1917 года, то кто начал Гражданскую войну? Об этом стараются не писать, но начали её всё-таки не красные. А могли выиграть белые? Нет, не могли…

Так что шанс у нас есть, но ещё раз повторю: надо быть не болельщиками, а игроками. Подготовленными игроками.

Андрей Лубенский, Интервью 09.03.2021.

Сильные мира сего предлагают людоедские рецепты решения накопившихся проблем. Но человечеству такие рецепты не подходят, и необходимо уже сейчас выработать новую глобальную идеологию, которая поможет людям выжить, считает известный венгерский политолог Ласло Кемени

— Сегодня ситуация в мире напоминает времена холодной войны. Президент США Байден заявил, что Америка «возвращается», главным врагом объявлена Россия. К чему идём? Насколько велика опасность большого конфликта?

- Мы с вами в середине января говорили о том, что происходит в мире и к чему нужно готовиться. Это был тогда такой переломный момент, по крайней мере, нам так казалось. Уже прошли выборы президента в США, был бунт и почти что взятие Капитолия и так далее. Вы тогда тоже задали вопрос относительно моего прогноза: к чему идём? Тогда я сказал, что в Америке — идём к неуправляемому хаосу, это окажет влияние на мировые процессы, но неизвестно, как мир будет реагировать.

Почему я говорю сейчас об этом? Потому что этот прогноз оправдался. Сейчас можно видеть, что в США хаос. И в какой-то степени это передаётся мировому сообществу. Однако всё это выглядит так, что шума много, но результата нет. Хотя этот шум в кавычках мог бы привести, действительно, к какому-то результату в Америке, оказать влияние и на союзников США, и по всему миру.

 Состоялось ли это? Нет. А что состоялось? Америка сейчас старается все свои проблемы, а они остались, они никуда не исчезли, старается все эти проблемы замять, скрыть от остального мира, чтобы мир не видел, в каком состоянии находится Америка. Байден говорит: Америка возвращается. А куда возвращается? Они (американские правящие круги. — Ред.) думают, что США находятся во главе всего человечества. Но места там для них уже нет. И раньше не было такого, как они думали, а сейчас — вообще нет места. Ситуация поэтому очень сложная, непредсказуемо, куда будут идти тенденции.

— И всё же?

— Мы сегодня наблюдаем много одновременно развивающихся процессов. Выделим главные, которые влияют на всю судьбу человечества. Я всегда говорю о человечестве потому, что среди этих процессов я ставлю на первое место тот факт, что человечество — не отдельные страны — переступило порог постиндустриальной цивилизации.

Научно-техническая революция создала так называемый искусственный интеллект, то есть создала те средства, которые в какой-то степени помогают, создают условия для природного человеческого интеллекта лучше, быстрее думать и свободнее жить. Эти средства уже творят свои чудеса. Вот это главный процесс, который исключает все другие процессы. Точнее, не то чтобы исключает, все другие процессы происходят, но они уже — не на первом плане.

— Какие это процессы?

— Сейчас перечислю их, это к ответу на вопрос, куда идём. Прежде всего, происходят природные процессы, климатические, и они очень важны. Видим, что происходит в Арктике, в Сибири, в Америке — вспомним зиму в Техасе. Наблюдаются климатические изменения во многих странах и регионах.

Итак, с одной стороны, изменения климата, с другой — биологические процессы: сама жизнь человека меняется. В том числе здесь стоит отметить проблему пандемии коронавируса, с этим — очень тяжело.

Можно сказать, что, может быть, в какой-то степени эти два процесса важнее, чем всё остальное. По той причине, что надо в первую очередь остаться в живых. А пандемия уносит жизни. В то же время человечество создало вакцины, которые могут помочь. Существуют и способы повлиять на климатические изменения, создать защиту.

То есть человек готов сражаться. И подготавливается к тому, чтобы эти случайные факторы исключить. Созданы подходы к тому, чтобы, используя искусственный интеллект, привести человечество в себя, привести в такое состояние, которое позволит людям лучше и безопаснее жить.

— Но насколько реальна такая перспектива в нашем мире?

— Простого ответа нет. Тут нужно упомянуть о таком важном факторе, как геополитические процессы, которые остались после окончания ХХ века, когда были страшные войны, и после окончания этих горячих войн остался в наследство такой процесс, как холодная война.

— Она как будто бы тоже закончилась с распадом СССР и социалистического лагеря…

— Да, но она оставила нам множество геополитических противостояний. Если присмотреться, выглядит так, что нынешняя ситуация в мире как раз говорит только об этом, как будто бы эти противостояния — самое важное. Что будет в Америке, что будет в Евросоюзе, в Китае, в России, какими будут отношения этих великих держав и великих союзов, кто победит, кто проиграет, как перестраивается мир и так далее.

Я считаю, что, конечно, это очень важные процессы, они оказывает большое влияние. И Америка возвращается как раз в этот мир, потому что её правители именно в этом мире, в этом тумане будут создавать свою анархию — или думать, что могут руководить всеми процессами.

Эти противостояния, о которых я упомянул, проявляются по-разному. В частности, мы видим, как Запад превращает такую страну, как Украина, в инструмент противодействия России. Это яркий пример процессов в политике, доставшихся нам из старой жизни, из старой идеологии. И в рамках этой старой идеологии хорошего выхода не существует. Политики решают свои задачи, свои интересы преследует бизнес, а в результате конфликта страдают простые люди. Да, это проявления наследия старого мира, и они по-прежнему опасны.

Поэтому нужно очень глубоко изучать, что именно происходит в рамках этих геополитических процессов. Кстати, недавно я прочитал очень хороший анализ Сергея Караганова «В этом мире Россия должна быть крепостью» — там он высказал много интересных и важных мыслей. Считаю, что всем надо бы с этой работой ознакомиться.

И всё же я думаю, что этот — геополитический — процесс можно рассматривать только, как говорится, на заднем плане. А на первом плане — те главные процессы, о которых я говорил. Именно их ход создаёт принципиально новую реальность в мире.

— Осознают ли это мировые элиты? У многих создаётся впечатление, что они по-прежнему заняты исключительно дележом экономического пирога, борьбой за влияние в мире, но видят ли, что это, по сути, уже в чём-то другой, новый мир?

— Мировые элиты этого не осознают. Мы с вами ранее уже говорили о том, что сейчас нужна новая идеология. Научно-техническая революция и создание искусственного интеллекта как раз и побуждают к этому — к созданию новой идеологии, причём не для каких-то отдельных стран или отдельных регионов, а идеологии глобальной. Потому что речь идёт обо всём человечестве, о его способности выжить.

Это очень важное дело. Но элита занята своими проблемами, которые ей кажутся более важными. Что это за проблемы? Тут мы возвращаемся к вопросу о ситуации в мире. Постиндустриальная цивилизация создаёт совершенно новые условия для деятельности человека, для его развития.

А до этого — чем человечество было занято? Тем, что создало систему, в которой были — и есть пока — собственники и наёмные работники. Собственники накапливали богатства, деньги… Это явление, в котором надо разобраться. Куда исчезнут те деньги, которые накопили несколько сотен семейств во всём мире? Эту проблему исследует, например, французский экономист Томас Пикетти в своей книге «Капитал в ХХI веке».

— Но эти несколько сотен семейств, вероятно, не захотят мириться с такой постановкой вопроса: куда исчезнут их деньги?

- Это проблема, которая касается всех. Мировые элиты видят новый мир по-своему. Если послушать, например, Билла Гейтса, то получается такая развязка: он считает, и не только он, что… слишком много людей в мире. Мир после научно-технической революции не требует столько людей. И вот происходит сокращение их количества, например посредством пандемии, когда слабые не выдерживают ситуации, слабых убирают.

— Другими словами, в рамках старой идеологии предлагается только такой людоедский ответ на вызовы времени?

— Вот именно — людоедский. За этим стоит что: людей меньше, а колоссальные богатства, имущество остаётся… Тут можно вспомнить об эксцессах, которыми сопровождалось начало промышленной революции, такая же была ситуация. Были богатые землевладельцы, короли… Но надо посмотреть, что творилось, например, в Англии.

— Огораживание, преследование оставшихся без средств к существованию бродяг…

— Да. И идеология с тех пор не изменилась. А это показывает, что то же самое может происходить и в наши дни — конечно, не точно так же, не так по форме, но — по сути.

Поэтому ещё раз повторю, что элита не осознаёт потребности в новой идеологии. Не осознаёт по той причине, что это не в её интересах. А вот нам, всему человечеству, просто необходимо выработать идеологию, которая позволит спасти всех, а не только избранных. Время не ждёт. Уже родилось то поколение, которому предстоит жить в новых условиях. Для них наша жизнь уже будет историей.

Андрей Лубенский Интервью, Украина.ру.  6 ноября 2020

 - Ласло, сейчас, когда мы с вами разговариваем, имя победителя в президентской гонке в Америке ещё не названо. Но какие особенности нынешних президентских выборов в США уже сейчас можно было бы отметить? Есть что-то, чего раньше не наблюдалось?

— Во-первых, хочу сказать, что единственный твердо установленный факт сейчас — это то, что голосование состоялось. Но процесс выборов продолжается, до конца ещё далеко. Поэтому о результате говорить пока просто не следует. Потому что очень много будет спорных вопросов. И юридических, и иных. Сейчас американское телевидение показывает подготовку и со стороны демократов, и со стороны республиканцев к действиям в случае, если не их лидер выиграет. Будут столкновения, это сто процентов. Результат может быть долгое время неизвестен. Официально процесс может продолжиться до 8 декабря, то есть подсчёт письменных почтовых результатов может быть до этого дня, а принимать это будут 14 декабря в Конгрессе. То есть до середины декабря невозможно о результатах говорить. Пока понятно, из того, что нам показывают, что Трамп не собирается передать власть. Его выступление

- Когда он фактически объявил о своей победе?

— Почти, почти Он сказал, что подаст заявку в Верховный суд, чтобы он отменил подсчёт голосов, которые были поданы в письменном виде по почте. Это действительно означает, что он считает результат голосования тех, кто голосовал лично, таким, что он выиграл. Но, я думаю, пока рано судить, как будут развиваться события. Ещё не во всех штатах до конца определились. Но по выступлениям демократов можно судить, что сейчас они уверены, что победил их кандидат.

Что касается особенностей, то я считаю, что по сравнению с 2016 годом каких-то серьёзных особенностей нет. То есть та неразбериха, которая царствует уже десятилетиями в Америке, продолжается.

Демократы, во-первых, не дали Трампу работать четыре года и думали, что на этих выборах этот человек будет исключен из политики. Это не получилось. А дальше Продолжится борьба между этими партиями.

Но главное, что нужно отметить: выборы уже фактически не играют никакой роли, главное — ситуация, в какой оказалась Америка.

- Поясните.

— Ситуация такова, что Америка не в состоянии отвечать на вызовы времени. В мире происходят сейчас такие перемены — мы много говорили об этом с вами, — на которые у Америки нет адекватного ответа. Поэтому США расшатываются. Страна уже не только разделена на два лагеря, как будто бы на спортивной площадке играют две команды, и есть болельщики с одной и с другой, одни за красных, другие за синих Сейчас не только об этом речь. Речь о главном, о том, что страна не в состоянии отвечать на вызовы времени. Не в состоянии отвечать на то, что в мире происходит постиндустриальная технологическая революция, на то, что в мире переменились влиятельные силы. Хочет того Америка или нет, а Китай наращивает силы и, можно сказать, диктует миру темп перемен. И с Китаем вместе в какой-то степени идут и Россия, и Индия, и Бразилия То есть те страны, которые произвели у себя крупные перемены в своей новейшей истории.

Если вспомнить, что в Китае была культурная революция, когда всё поменяли в стране, грубо, агрессивно, и миру это, конечно, не понравилось, нормальному человеку это воспринимать было сложно. Но, в конце концов, пришёл Дан Сяопин и навёл порядок, который даёт сейчас темпы роста, введены абсолютно новые формы и методы управления. Новая политическая система, и экономическая, и даже в какой-то степени моральная новая система.

Потом Советский Союз. Пришёл Горбачев. Нужно ли рассказывать, что происходило. Тоже было много проблем, много нехороших дел, надо было это пережить Но, в конце концов, сейчас уже абсолютно другая Россия, со многими изменениями, пришёл Путин. То есть пришли люди во всех этих странах, которые соответствуют тому, что требуется при таких крупных переменах. В Америке этого не произошло. Эти старики

- Те, кто борется сейчас за власть?

— Да. Байдену 77 лет, мой одногодка. Я представляю, что это значит. А Трампу 74. Эти люди не могут такую страну, как Америка, и её роль в мире перевести в другую плоскость, создать другую систему. А то, что сейчас происходит Это можно сравнить с желанием плавать в луже. Как мы видим, это не получается.

Сейчас, я думаю, можно посмотреть, каковы истоки всего того, что происходит. Это мы можем определить. Но горизонт Горизонт не виден.

- Чем закончится, предугадать сложно?

— Да. Но можно сказать, что даже всё равно, кто будет президентом, Байден или Трамп. Многие говорят даже в Америке, что ситуация похожа на преддверие гражданской войны. Тем более что почти у всех есть оружие на руках. Может случиться и так, что будут очень кровавые столкновения.

- Будем надеяться, что этого удастся избежать

— Конечно, будем надеяться. Это было бы лучше не только для Америки, но и для всего мира, потому что всё взаимосвязано, всё перекликается. Вот я вижу, что в Европе СМИ полностью на стороне Байдена. Я смотрю передачи «Евроньюз», и французские, и немецкие каналы, — и телевидение, и радио, и печатные СМИ на стороне Байдена. Рассчитывают, что в США опять во власти будет неолиберальное большинство.

- Вероятно, в Европе всё же есть и силы, ставящие на Трампа?

— Но это не видно. Настолько превалирует неолиберальная основа, что не видно сторонников республиканцев. Когда Трамп заявил, что он выиграл, то тут — я, повторю, смотрел «Евроньюз» и многие другие каналы — чуть не плакали. В основном выступали молодые девушки, владеющие американским вариантом английского языка, так они даже не могли переводить то, что говорил Трамп. Даже такие мелочи показывают, что Европа полностью на стороне таких перемен, которые исключают Трампа.

- Почему?

— Причин много. Например, немцы за то, что им нужны американские солдаты на их территории, нужно экономическое присутствие Америки. Хотя и ругаются с Америкой, не хотят диктата, но всё равно считают, что без старшего брата не могут существовать.

Евросоюз в ужасном состоянии. Нет лидера. Британия ушла, в Германии чёрт-те-что внутри страны, Франция сейчас поругалась с арабским миром и со всем нехристианским миром, можно так сказать, и не знает, как выйти из этой ситуации.

- То есть внутри Европы тоже есть трудно разрешимые проблемы, как и в США?

— Да. Что до американцев, то ещё Киссинджер писал в своей книге о дипломатии, что Америка должна быть заинтересована в том, чтобы ни в коем случае не объединились Европа с Россией или Россия с Китаем, или Россия с арабским миром. И до сих пор Америка делала всё для того, чтобы этого не произошло.

- А теперь?

— Посмотрите, что происходит вокруг контура России. Все постсоветские страны в предвоенном положении. От Киргизии до Белоруссии Что это значит? Что кто-то их должен защищать, переманить их на свою сторону. Это делает уже не Евросоюз, а НАТО. А за НАТО — Америка. Если остаётся Трамп, и Америка выйдет из НАТО, и оставит Западную Европу, то они не в состоянии будут выполнить это требование. Будет ничья, а этого (демократы. — Ред.) не хотят.

Но это вопросы будущего. Например, как решится конфликт Франции с исламом. Карикатуры Я сегодня смотрел и слушал выступление Кадырова, который очень хорошо сказал, что это оскорбление верующих, какая разница — мусульман, католиков, православных и так дальше? Это так же не воспринимается, как не воспринимается агрессивное поведение исламистов или последователей других религий. Нужно как-то примириться. Пусть все верят во что хотят, вот это основа человеческого сосуществования.

- То есть можно сказать, что мы имеем дело с глубоким духовным кризисом всего человечества?

— Конечно. Но каков выход? Даже те, кто видит решение всех проблем в войне, прекрасно понимают, что сейчас у многих стран, у всех главных действующих лиц на мировой арене есть такие средства, которые уничтожат всё живое. Это воздействует и на климатические условия. Этими средствами нельзя пользоваться, ни одна страна не сможет в такой войне победить. И такой войны никогда больше не будет, что только европейская территория или территория России будет задействована, а Америка издалека будет смотреть и получать дивиденды

Поэтому сейчас что происходит? В первую очередь война за умы, за головы людей. Это холодная война идеологий. И очень крупная война. Все средства, которые создаются в сфере искусственного интеллекта, уже задействованы в этой борьбе.

- Война не такая уж и холодная. Мы видим так называемую гибридную войну, например, на территории Украины и не только

— Я это понятие «гибридная война», честно говоря, не очень люблю. Я знаю, что такое гибридная кукуруза, вот это я знаю, а что такое гибридная война? Скажем так, что (в такой войне. — Ред.) очень многие средства соединяются, это системная борьба, в которой все средства поддерживают друг друга. Но главное всё-таки борьба за умы людей.

- Всё время борьба. Но представляется, что мир сегодня дошёл до такого предела, когда не борьба, а, напротив, объединение сил всего человечества только и может позволить надеяться на выживание

— Но для этого нужно, чтобы Америка, которая считает себя главной страной во всём мире, выбрала такого человека, такую идеологию, такую партию, такую программу, что ведёт именно к объединению, соответствует требованиям времени, а не попала бы сама в ситуацию новой гражданской войны. Но пока ничего хорошего не видно, к сожалению. Горизонт не виден.

- То есть мы стоим на пороге достаточно опасных для всех событий?

— Да, к сожалению. Я так думаю. Ко всему прочему ещё и пандемия коронавирусной инфекции. И хотя бы для того нужно было бы объединиться, чтобы человечество освободилось от этой угрозы. Совместными усилиями достичь этого возможно. Но нет возможностей, чтобы такие совместные усилия создать. Из-за Америки, из-за Америки.

- Есть ли в самой Америке интеллектуалы, политики, которые видят опасность ситуации и хотя бы призывают к объединению усилий всего человечества?

— В начале процесса подготовки к выборам, когда ещё выступали такие, как Сандерс, например, тогда можно было думать о том, что проявляются такие тенденции. Можно было надеяться, что появятся более молодые, но при этом опытные политики, видящие такой путь. Но им не дали проявиться. Первенство в определении событий остаётся за капиталом. То есть система всё ещё строится на наращивании капитала, абсолютной его концентрации. Ещё раз повторю: эта система, действующая в Америке, не соответствует уже требованиям времени.

- Получается, что жадины погубят мир?

- Они сначала сожрут сами себя. Но как будет — так будет. То есть они не могут победить Китай, не могут военными средствами победить Россию, не могут заставить мир полностью и беспрекословно работать на них, это время уже ушло. Должны были сами менять свою систему, как это сделали Китай и Советский Союз, и затем Россия. Но там (в США. — Ред.) ничего не меняется.

- Есть ли вероятность того, что такие страны, как Россия, Китай, Индия, Бразилия и другие, объединят усилия, чтобы удержать ситуацию?

— Такие начинания уже есть. БРИКС и другие интеграции — как раз об этом. Но всё равно без Америки мир полностью не может перестроиться. Мировые деньги — это доллар. Есть попытки создать новые мировые валюты, например, это может быть золото или единицы, созданные искусственным интеллектом, но это пока не то. Пока остаётся доллар. Даже евро не считается. Много примеров можно приводить

Но главное — сама Америка должна выздороветь и для этого провести свою перестройку. Надо понять, что перемены в Китае и в СССР — это были жуткие, тяжёлые годы, очень проблемные для всех. Но, в конце концов, эти страны смогли встать на ноги. Америка должна то же самое сделать, провести перемены. Но в настоящее время, как я вижу, ни Трамп, ни Байден, никто из них не готов быть лидером таких перемен.

Андрей Лубенский  23.11.2020, Интервью

За политическими баталиями в США скрыты гораздо более серьёзные проблемы, нежели те, о которых мы узнаём из СМИ

В мире сейчас думают над тем, как уберечься не только от коронавируса, но и от политического «вируса хаоса». И всё больше тех, кто понимает: спастись можно только путём сотрудничества. Об этом в интервью изданию Украина.ру сказал известный венгерский политолог Ласло Кемени.

- Ласло, чем может закончиться противостояние в США, не станет ли оно жёстким? Президент Трамп заявил, что не признаёт своё поражение на выборах и будет бороться до конца… Чем эта борьба может обернуться для других стран?

— Можно поразмыслить о том, что это такое — «до конца»? Потому что, как говорится, ещё не вечер, и не виден ещё этот конец. Конец чего? Его власти? Или конец Америки? Или конец влияния Америки на мир? Этот вопрос можно обсуждать очень долго, и он включает в себя много других вопросов. До конца по какой дороге он будет идти? В тоннеле? А в конце тоннеля виден ли свет, что там будет? А народ будет с Трампом идти до конца?

Или же то, что происходит в Америке, — это хаос? Если так, то он уже неуправляемый или ещё пока управляемый? Американцы же любят управляемый хаос, но сейчас непонятно, чем они управляют.

Противостояние есть сейчас, и если противостоящие силы пойдут до конца, то оно может стать жестче. Но из-за кого, собственно, всё это происходит? Из-за Трампа и Байдена? Я думаю, что нет.

Те вопросы, по которым это противостояние возникло и продолжается, они решаемы или нет? Если да, то кто их будет решать, каким образом? Если Байден, то выдержит ли он до конца? Он старый больной человек, и вокруг него тоже крутится пандемия коронавируса. То есть очень много вопросов, которые окружают этот основной вопрос: что означает — пойдёт до конца.

Ситуация в Америке — это не о Трампе и не о Байдене. А о том, куда катится самое сильное, самое мощное государство мира. Вот главный вопрос. И на этот вопрос пока нет ответа. И не будет ответа даже после того, как наконец-то решится, кто же станет президентом США. Поэтому надо смотреть глубже.

- Так что же происходит, так сказать, в глубине?

— Происходит то, о чём мы уже говорили, — в мире идёт процесс рождения новой эры, эры постиндустриального общества, постиндустриальной цивилизации. Все технические новшества, которые изменяют роль человека в жизни и в производстве, коренным образом меняют мир. И эти изменения происходят прежде всего в Америке как в самой передовой стране.

- Но политики и медиа предпочитают говорить о другом…

— Да они не этим занимаются, они занимаются шоу-бизнесом. Кто же будет президентом? За кого голосовать, за это или за другое? Это нравится СМИ и болельщикам с одной и с другой стороны. Это всё на поверхности.

Но нужно, чтобы умные люди — а в Америке очень много умных людей, они собрали умы со всего мира, — чтобы эти люди показали, что они понимают происходящие в мире процессы и понимают, как управлять дальше этими процессами в мире и в самой Америке.

Я думаю, что текущие политические события в США — это проблема не цирковая, это очень серьёзно. И это совсем не смешно. А суть всё-таки не выходит наружу. Всем думающим людям нужно очень серьёзно относиться к тому, что творится в США.

- Что именно следует отметить?

- Там (в США. — Ред.) мы наблюдаем сейчас вакуум власти. И этот вакуум заметен и с мировой арены. Какими могут быть последствия? Например, США помогли тем странам, которые окружают Россию. Помогли в своеобразном смысле. Начиная от Прибалтики, от Белоруссии, Украины и до Киргизии — везде всё горит или находится в горячем состоянии. И везде можно видеть руку Америки или какое-то желание американских элит так или иначе направить события. В результате всё горит, а они уже этим управлять не могут именно по той причине, что у них вакуум власти.

Например, во время конфликта в Карабахе мы видели прекрасную работу политиков России. Как раз поймали тот момент, когда в Америке вот этот вакуум власти. То есть желания Америки в мире уже не действуют. Однако американские элиты, конечно, хотели бы это влияние вернуть.

- И ищут способы?

— Только что Хиллари Клинтон, которую называют «серым кардиналом Америки», написала свою предварительную программу действий для США и опубликовала  её в журнале Foreign Affairs.

Во-первых, это показывает, что есть это так называемое глубинное государство в Америке. То есть это люди, которые хотят — могут или не могут, это другой вопрос, — но хотят управлять Америкой, управлять политиками, которые возглавляют США. И тут клан Клинтонов, конечно, играет свою роль.

Что в этом материале? Это план на будущее — как Америке вести себя.

- И каков план?

— Выделим несколько пунктов. Во-первых, нельзя не исходить из того, в каком состоянии сейчас страна. Надо учесть, что следы Трампа, хотят того или нет, если даже он уйдёт, следы останутся. Даже если будет совсем новая администрация, она вынуждена будет строить свою внешнюю и даже внутреннюю политику, учитывая достижения или проблемы, которые оставил Трамп.

Во-вторых, Хиллари Клинтон выделяет проблемы, которые она видит, и предлагает примерные ответы, как решать эти проблемы. Так, проблемой она видит то, что руководящая элита Америки недооценивала последствия той экономической политики, которую проводил Трамп для национальной безопасности страны.

Недооценили, в частности, то, что делает Трамп относительно внутреннего производства. То есть он занимался проблемой Китая как главного уже противника, в первую очередь в экономической сфере, главного конкурента. Но при этом не укреплял внутреннее производство, не хотел создавать новую промышленную революцию в США.

Надо было комплексно решать проблемы, дать американцам новые рабочие места и т.д. Но его (Трампа. — Ред.) конкуренты, демократы, противостояли этому, потому что для них главным делом была внешняя политика, так называемый экспорт демократии. Это всё превратилось в проблему, которую неизвестно, как решать, говорит Хиллари Клинтон. И она попробует давать ответы, как Америке вести себя во внешней и во внутренней политике. Посмотрим…

Другая выделяемая ею проблема заключается в том, что глобализация по-американски умерла, её убил Трамп. И Демократическая партия не знала, как с этим бороться.

В первую очередь Трамп указывал на Китай как на главную угрозу национальной безопасности США, и это в какой-то степени так, говорит Клинтон. Угроза не столько военная, но прежде всего это экономическая проблема. Кстати, раньше демократы экономическими проблемами не очень-то занимались. Поэтому это, так сказать, новый ракурс в этом подходе.

- Есть ещё новое?

— Нужно также отметить, что в своей статье Хиллари Клинтон ставит во главу угла борьбу с Китаем во внешней политике. Не только в экономике, но во всех сферах. Этому уделено много больше внимания, чем борьбе с Россией. Это тоже новое. Конечно, это не означает, что автор примирилась в мыслях с Россией, но во главу угла всего, что США должны делать, она ставит Китай. К этому мы ещё вернёмся.

Третий вопрос, который она ставит, — это абсолютное отрицание мирного сосуществования с Китаем и Россией. Не говоря уже о каком-то сотрудничестве или разрядке. Нет, ориентация только на конфронтацию. И это говорит о том, что мир должен будет на это ответить.

- Мир?

— Мир, а не только Китай и Россия. За это время создались новые интеграции, и они уже не подчиняются Америке. Поэтому эта конфронтация уже не пройдёт так просто. Надо понимать, что происходит в Европе, что происходит на Ближнем Востоке, в арабском мире, в исламском мире, в других странах…

Поэтому можно сказать, что идея конфронтации — это идея старая, как они сами (предлагающие эту идею политики. — Ред.) старые. И эта идея не способна принести плоды, решить проблемы.

Что ещё можно выделить в статье Клинтон? То, что, по мнению автора, возобновление приверженности к твёрдой дипломатии укрепило бы военное положение США и союзников Америки. Но, как я говорил, нынешние проблемы США показывают, что те дипломатические шаги, которые предпринимала сама Хиллари Клинтон, когда она отвечала за внешнюю политику, не получились. Не вышло тогда, тем более не выйдет и теперь. Старые походы, которые они всегда представляли, уже не приведут к успеху, это не тот путь, который позволит Америке держать мир в подчинении. Я так думаю. Конечно, в этой статье Клинтон выражает своё мнение, но это в целом показывает, что к власти в США возвращаются старые клиенты.

- Если возвращаются…

— Из всего того, что пишут, видно, что уже создаётся новая администрация, администрация Байдена. Уже называют, кто и какое место будет занимать. Но ясно и то, что все эти места всё ещё заняты. Трамп до конца своего присутствия во власти — официального — будет ещё менять главные персоны в своей администрации. Он сменил министра обороны, например.

Всё это создаёт много проблем. Так, Помпео ездит по миру, но он тоже как будто бы в вакууме. Мы видели, как его не встречали в Турции. И в Европе нет горячих встреч. Все уже поздравили Байдена. То есть и в этом отношении полный хаос.

Но мир до окончания этого периода неопределённости в США начинает заниматься в первую очередь своими делами.

- Это заметно?

— Да. Что говорит мир? Что с хаосом в Америке мы не можем конкурировать, мы не можем там ничего решать и это не наше дело. Но надо постараться не допустить к нам хотя бы этот вирус — вирус хаоса.

- И стараются не допустить?

— Например, по моему мнению, очень интересная ситуация сложилась на днях, когда Китай собрал свободную торговую зону вокруг себя. Это новая интеграция, куда вошли почти все страны Юго-Восточной Азии. Кроме Индии, что тоже интересный вопрос.

Но всё равно в эту свободную торговую зону входит одна треть человечества, если говорить о производственном и торговом потенциале. А если говорить о численности населения, то почти половина мира.

То есть создаётся новая интеграция. И тут сразу же вопрос: а как же старые интеграции? И сразу же ответ — встреча на высшем уровне стран, входящих в БРИКС. Это объединение уже давно существует. Значит, есть основания говорить о том, что те страны, которые входят в эту интеграцию, могут задать тренд тех процессов, которые мир может продвигать без Америки.

И, как видим, Индия не вошла в свободную торговую зону, создаваемую Китаем, но эта страна входит в БРИКС, тем более с нового года будет там председательствовать. С другой стороны, и Россия там (в БРИКС. — Ред.), и она задаёт тон этого сотрудничества.

- В чём именно?

— Например, в борьбе против вируса. В данном случае мы говорим о коронавирусе. Все страны БРИКС уже или заказали, или даже будут производить на своей территории российскую вакцину.

То есть если смотреть на мир не через очки, предлагаемые Америкой, мы увидим, что процессы идут — и идут мирно, созидательно. И это как раз то, о чём мы говорили, — происходит создание постиндустриальной цивилизации. И главная черта нового мира — сотрудничество человечества. Не противостояние, а сотрудничество. Так я вижу, что может означать это «до конца».

- Но, получается, если вспомнить о программной статье Хиллари Клинтон, что наблюдаются две тенденции, одна из них — к продолжению противостояния, другая — к мирному и взаимовыгодному сотрудничеству. Какая из них, на ваш взгляд, имеет больше шансов воплотиться в жизнь? По какой дороге пойдёт человечество?

— Я думаю, что в первую очередь охватившая планету пандемия коронавируа уже нам ясно показывает, какой путь следует выбрать. Мы видим, что такие процессы идут в мире как от людей, так и от природы, что становится совершенно очевидно: сотрудничество необходимо, иначе человечество не выживет.

Возьмём ту же вакцину. Разве вакцина сейчас может быть проблемой денег, проблемой определения того, кто больше заработает на этой вакцине? Если исходить из этого, из денег, ну тогда люди будут погибать. Не все же могут купить её, если даже она будет в продаже.

- Это стало проблемой во многих странах. Например, власти Украины заявляют, что не будут закупать российскую вакцину, исходя при этом из политических соображений…

— Не только Украина, такой подход есть и в Европе. Но за этим стоят финансовые соображения, перспективы доходов производителей и продавцов вакцин. Это серьёзнейшая проблема, которую я назвал бы проблемой общественного устройства, общежития человечества. В нынешней ситуации это особенно хорошо видно.

Как видно и то, что пока происходит жесткое противостояние, теперь даже и внутри самой Америки. Но, в конце концов, становится понятным, что для выживания человечества необходимо не противостояние, а сотрудничество. Вот моё мнение.

Поэтому я утверждаю, что возникающая сейчас на наших глазах постиндустриальная цивилизация не может оставаться капиталистической. Должна быть создана совершенно новая система, которая по существу будет основана на взаимовыгодном взаимодействии всех стран мира. А уж как эта система жизнеустройства будет называться, это другой вопрос, историки и обществоведы, социологи и политологи что-нибудь потом придумают. Но создаётся она уже сейчас. 

Об этом в интервью изданию «Украина.ру» (05.05.2020) сказал известный венгерский политолог Ласло Кемени.   Беседовал Андрей Лубенский    

Происходящие на фоне пандемии коронавирусной инфекции поиски виновных, дипломатические демарши и обмен «любезностями» между США и Китаем являются проявлениями текущей политики и никак не помогут понять и решить ставшую общемировой проблему выживания.

— Ласло, сейчас продолжаются споры о том, является ли коронавирус, вызывающий заболевания, естественным явлением или же он был создан в биолабораториях. Ответа на этот вопрос нет, но сама тема активно используется политиками. Так, США и Китай обмениваются взаимными обвинениями. Между тем никто не может сказать, когда коронавирусная угроза отступит и отступит ли. Как вы прокомментируете сложившуюся ситуацию?

— Действительно, никто точно не знает ничего о происхождении вируса. Но я думаю, что абсолютно по-другому надо подойти к этой проблеме. О том, что вопрос о происхождении вируса не является главным для понимания ситуации, я уже говорил в предыдущих интервью.

Дело не в том, откуда этот вирус, и даже не в том, почему его распространение тут же получило такое широкое освещение в медиа и почему его используют в политической борьбе. Это проблема на уровне явлений текущей политики. А по существу возникают более важные вопросы, на которые пока нет точного ответа.

— Какие это вопросы?

— В последнее время очень много говорилось о климатической катастрофе. Но что такое климатическая катастрофа? Это бунт природы. Когда изменяется температура, становится слишком жарко или слишком холодно — это одно явление природы. А когда возникают какие-то биологические явления, это другое, но это тоже бунт природы. И надо искать причину, почему такие явления появляются в природе. Поэтому надо разобраться в отношении людей к природе. Но сначала надо разобраться в самом человеке, так как человек является центром всего, что происходит в мире.

— Разобраться в человеке не так просто…

— Давайте сделаем так: немножко пофилософствуем. Есть две аксиомы. Первая: пока общие вопросы не решены, мы сталкиваемся с частными вопросами в частных проблемах и даём, может быть, неправильные ответы.

Вторая аксиома: от существующей в данном моменте действительности множество путей ведут в будущее, и многое зависит от того, какая идеология, какое видение будущего у той политической силы, которой доверяют выбор маршрута из многих вариантов.

И если так, то посмотрим, как человек существует в этом мире. У человека есть три отношения. Первое: отношение к себе. Мы очень многого ещё не знаем о себе — лишь полтора десятка лет тому назад начали биологи разбираться в том, из чего состоит человек, начали изучать «механизм» человека, молекулы, которые создаются в человеке, и так далее. Можно сказать, что пока эти знания на примитивном уровне. Конечно, это уровень знаний не Средневековья, но… не так уж далеко мы ушли вперёд. Поэтому сначала надо рассмотреть отношение человека к себе.

Второе отношение — это отношение человека к природе. И, наконец, третье — его отношение к другому человеку, это уже отношения общественные.

— Итак, себя человек знает мало, а что можно сказать о его отношении к природе?

— В последние годы прилагались большие усилия для изучения климатических условий, погоды и всего того, что человек может ощущать непосредственно. Он может войти в воду, потрогать дерево, его обдувает ветер. И человек может вмешаться в природу — достать уголь, нефть и всякие другие природные вещества, которые он использует для себя.

Человек использует природу. Но многие десятилетия мало обращали внимания на последствия такого вмешательства. И сейчас можно сказать, что мы «съели» природу. Мы использовали её, не занимаясь существенно вопросами, что такое природа, каковы взаимосвязи в ней и т. д.

— А что касается общественных отношений?

— Тут мы тоже на пороге больших перемен. Тысячелетиями человек мог быть собственностью другого человека и сам мог быть собственником — так продолжалось до конца эпохи феодализма. Потом эта зависимость изменилась, и до настоящего времени считается, что человек как будто бы освобождён от непосредственного подчинения другому человеку. Однако такое подчинение опосредованно реализуется через средства производства, человек зависит от того, в чьей собственности находятся эти средства.

К настоящему времени человек развил науку, познал множество законов природы, хотя и далеко ещё не все. И смог создать такие средства, которые дают возможность человеку по-другому вести себя во всех трёх отношениях — и к себе, и к природе, и к другому человеку. Как мы уже говорили в предыдущих беседах, человечество перешагнуло порог постиндустриальной цивилизации, порог постиндустриальной научно-технической революции. Тем самым создаётся новая цивилизация.

— Новая цивилизация? Что это значит?

— Это цивилизация, в которой становится возможным освобождение человека даже от опосредованной зависимости от другого человека. Появляется возможность для каждого быть абсолютно свободным в этом отношении. Но такой свободы по отношению к природе, конечно, нет.

Для гармоничного существования необходимо, чтобы человечество не только познало законы природы, но и научилось действительно бережно к ней относиться, использовать эти законы очень умно и ради природы, а не для самообогащения. Как мы уже отмечали, для этого необходима революция в сознании, изменение отношения человека к миру, в котором он обитает.

— Но пока мы остаёмся одной ногой, если ещё не двумя, в прошлой цивилизации.

— Да. Что происходит сейчас? Многие факторы определяют нынешний мировой порядок, нынешнее состояние отношений человека к другому человеку и к природе. Не все одинаково, есть определённый порядок, и в таком порядке надо рассматривать эти влияния.

На первое место я ставлю факт нашего перехода в период постиндустриальной цивилизации. На второе место можно поставить природные проблемы: изменение климатических условий и изменение биологических условий.

Далее идут факторы общественных отношений. Здесь на первое место можно ставить то, что происходит в период после завершения холодной войны — стремление к мирному сосуществованию, с одной стороны, и стремление к доминированию — с другой.

Далее — демографические проблемы, миграция, перенаселение. Затем стоит в сфере общественных отношений рассматривать такой фактор, как полная взаимосвязанность, взаимообусловленность и интеграция в масштабах планеты.

И, наконец, не будем забывать о том, что мы всё ещё находимся на уровне капиталистического общественно-экономического состояния. При этом экономическая система капитализма стала господствующей на всей планете, и неминуемые циклические кризисы капитализма накладываются на всю общественно-экономическую систему каждой страны, затрагивают и каждую составляющую капиталистической системы, и глобальный мир в целом.

Наконец, на последнем месте региональные политические и экономические проблемы, которые могут быть обусловлены историческими причинами, но которые мы не решили раньше, и они остаются. Разные социальные, экономические интересы могут проявляться в региональном масштабе, и это тоже влияет на состояние всего мира и тем более того или иного региона.

Если мы хотим понять, что происходит сейчас, то надо рассматривать все эти факторы, вместе взятые.

— Сейчас нам говорят, что происходит пандемия…

— Решить проблему вируса необходимо на биологической основе, это проблема здравоохранения и тех наук, которые занимаются биологией человека и природой. Они должны это делать. Это как когда где-то возникает пожар, тогда там не политические вопросы надо решать, а нужно просто погасить сначала огонь. Это задача пожарных. А потом уже, конечно, необходимо разбираться, отчего возник пожар и что нужно сделать для того, чтобы впредь этого не допустить. Но сначала надо избавиться от огня.

То же самое происходит и в других сферах человеческой жизни. Во время холодной войны некоторые нормальные политики говорили: сначала надо выжить. Был такой политик Эгон Бар (Egon Bahr), он, когда речь шла о том, можно ли как-то объединить социал-демократию и коммунистические идеи, сказал: сначала нужно остаться в живых, и только тогда мы сможем об этом думать, если будем живы, а сейчас война.

Точно так и сегодня. Сначала надо избавиться от вируса, победить пандемию, нужно, чтобы человечество осталось в живых. А потом уже всем миром постараться разобраться в этих проблемах.

К сожалению, большинство политиков не мыслят стратегически, очень мало стратегов. Говорят, лучшие шахматисты думают на несколько ходов вперёд. Но в политике далеко не все гроссмейстеры, как мы видим. Однако всё равно придётся все вышеперечисленные факторы исследовать. Это можно сделать с помощью уже существующих средств искусственного интеллекта, проанализировать и проложить маршрут в будущее.

— Остаётся надеяться, что при вычислении такого маршрута искусственный интеллект не забудет о человеке. А пока мы видим, как сам человек создаёт себе всё новые проблемы, используя пандемию для политических разборок как внутри государств, так и между ними…

— Мир взаимосвязан, глобален, но пока разделён на национальные государства, их интересы превалируют. А эти интересы, не забудем, формулирует капитализм. Как я уже сказал, экономическая система капитализма сегодня — единственная господствующая во всём мире. Эта система создаёт внутри себя конкуренцию. Конкурентная борьба в какой-то момент создаёт такие проблемы, как миграция, нарушения прав человека, неравенство в самых разных сферах и т. д.

Например, уже во всём мире люди располагают вычислительной техникой. Эта техника является основой искусственного интеллекта, но у кого-то это средства первоначального уровня, у кого-то — средства более развитые. Смартфоны в Китае, в Европе и в США чуть ли не у каждого младенца. Обладая такими средствами, люди получают информацию со всего мира, отсюда у них возникают новые требования условий жизни.

А поскольку национальные государства находятся на разных уровнях развития, далеко не все из них могут обеспечить такие же условия, как, например, в Нью-Йорке или в Москве. Поэтому люди стремятся туда, где условия лучше, — отсюда миграция. Или же пытаются изменить систему у себя, чтобы иметь возможность, как они думают, жить так же, как живут самые развитые страны.

— Это мы проходили…

— Но самые развитые страны не заинтересованы в этом, у них интересы совсем другие. Поэтому система сосуществования, сложившаяся в мире после холодной войны, оздаёт основы для тех проблем, которые сейчас стоят перед миром, более того — управляют миром.

Во-первых, это такая проблема: должен кто-то быть во главе всего человечества или нет? Это проблема доминирования.

— А идея мирового правительства? Об этом мы уже слышали после начала пандемии.

— Идея мирового правительства исходит из того, что многие страны, народы могут делегировать свои полномочия этому правительству. Или же старые государства не могут уже существовать самостоятельно, и создаётся не мировое правительство, но мировое государство. То есть все в одном котле.

Но будет ли так? Национальные особенности всё равно останутся, невозможно выбросить всю культуру, которую человечество создало за многие века и тысячелетия. Эта культура в нашей крови, это, как президент России Владимир Путин иногда говорит, наш код, код существования. Поэтому сказать, как может выглядеть такое мировое государство, если оно будет создано, пока невозможно.

Возвращаясь к первому вопросу, констатирую: на проблему вируса надо смотреть с такой философской точки зрения. Конечно, политика играет свою роль, но… Во-первых, все поняли, что это не проблема одной какой-то страны, не проблема какого-то региона. Затронут весь мир. Заразиться может любой человек, не важно, богатый он или нищий. Это глобальная проблема, и от того, решим ли мы её, зависит дальнейшее существование человечества.

— Но, кажется, никто не знает на самом деле, как эту проблему решить?

— Очевидно, что для этого необходимо объединить абсолютно все возможности — и материальные, и финансовые, и интеллектуальные, научные, организационные. Необходимо договориться всем странам, которые имеют такие возможности и ресурсы. Действовать надо сообща, и здесь не может быть никакой конкуренции. Нужно осознать, что сама природа сейчас ведёт войну против человека. Человек не может выиграть, если не найдёт компромисса с природой.

— То есть у природы как бы работают теперь силы иммунитета, в этом смысле мы сами можем рассматриваться как опасный вирус?

— Да, можно по-разному это описывать. Я так понимаю: почему война? Такие условия создавались человеком природе, что она вынуждена ответить. И эти условия влияют на человека не так, как первоначально должны были влиять.

— Сможет ли человечество понять это и действительно объединить ресурсы? Пока мы видим только споры, взаимные обвинения и политические разборки, переходящие в передел, так сказать, имущества…

— Вот об этом и речь. Если сейчас не будет достигнуто настоящего объединения перед лицом общей угрозы и реальной опасности, тогда человечество уже может готовиться к тому, что не вернётся к тому состоянию, в котором пребывало до пандемии. Даже примерно к такому состоянию. Мы всё время будем носить эти намордники, будем сидеть дома — со всеми вытекающими проблемами. Эти проблемы будут у всех.

Подчеркну, для решения возникшей теперь проблемы уже существует множество средств, и человеческий интеллект дошёл до того, чтобы была возможность совместными усилиями одержать победу. Но именно совместными усилиями. Я считаю, что нужно созвать новую «Ялту», в расширенном составе, конечно. То есть собрать тех руководителей государств, которые способны создать условия для победы над вирусом. Они должны договориться и начать действовать.

— Но это ваше предложение должны услышать политики прежде всего?

— Да. Для этого нужны политики, которые мыслят стратегически.

— Таких политиков мало, к сожалению.

— Не только мало. Есть как раз другие политики, которые мыслят стратегически, но… не в этом направлении. Не в направлении объединения усилий всего человечества. Поэтому я не устаю повторять, что нужно выбрать такую идеологию для политики, которая отвечает вызовам, стоящим перед всем человечеством. Такую идеологию, которая предполагает свободное развитие человека и его существование в нормальных взаимоотношениях и с природой, и с другими людьми.

Вот суть проблем. А на поверхности мы видим взаимные обвинения США и Китая, которые пытаются обратить создавшуюся кризисную ситуацию к своей выгоде. Что в этой ситуации делать России?

На днях я читал статью Сергея Караганова «С кем Путину спасать мир, с Китаем или с США»? Очень интересная статья. На уровне политических явлений всё очень хорошо разработано, могу отозваться только с похвалой.

Но вопрос нужно разобрать и с другой позиции. Исходя из того, что мы пока живём не в постиндустриальном мире, но в мире капиталистическом, в мире пока ещё постхолодновоенного периода, мы видим устремления ведущих государств не к тому, чтобы был мир и развитие для всех, а к тому, чтобы определить, кто же будет доминировать в мире.

Поэтому нужно учитывать, что свои интересы и у Китая, и у России, и у США, и у Европы — тем более что в Евросоюзе 28 стран, у каждой из которых есть ещё и свои интересы… Есть интересы Японии, интересы двух Корей, стран Латинской Америки и множества других. Исходя из этого, нам и надо подумать, как можно всё это собрать так, чтобы вышло нужное всем людям решение.

— Сделать это трудно.

— Трудно. Почему, например, не получается договориться России и США? Потому что у США свои исторические интересы относительно того, чтобы не было другой экономической и, соответственно, военной силы, которая может превосходить силу США.

Почитайте книгу Генри Киссинджера «Дипломатия». Он там очень ясно написал, что для США в любом варианте самое главное, чтобы середина мира — а это там, где соединяются Европа и Азия — никогда не принадлежала той силе, которая сильнее, чем США. Из этого следует, что нельзя допустить объединения России с Китаем, нельзя допустить объединения России с Европой, нельзя допустить объединения России с арабским миром. И если рассматривать период после Второй мировой войны, то увидим: только над этим американцы и работают.

А Россия, наоборот, пытается не утратить влияния и в разных проектах объединяться с Китаем, с другими крупными странами — с Индией, Бразилией, ЮАР… В какой-то мере с Японией.

Если произойдёт объединений двух Корей, а это возможно, то карта интересов станет другой. Я уже не говорю о возможности создать единое экономическое пространство от Гибралтара до Владивостока.

— То есть можно констатировать, что пока продолжается борьба за доминирование и пока это не изменится, сложно надеяться на решение общечеловеческих проблем. Но ведь времени у нас осталось мало?

— Об этом я и говорю. Поэтому и необходимо безотлагательно созывать «новую Ялту». Времени у нас действительно почти не осталось.

 

 

 

 

Döntő fordulatot jelentett a Szovjetunió sorsában Mihail Gorbacsov színrelépése. A világban és odahaza is mindenki várta, hogy Ő lehet - és legyen is - a „korszakváltás” embere. A „levegőben” az vert már egy évtizede hullámot, hogy el kell dőlnie melyik globális hatalom viszi át az emberiséget a tudományos-technikai forradalom új korába. Megbékélésre számítottak a népek, s arra, hogy az addig szembenálló ideológiai, gazdasági, politikai erők élén mindkét oldalon innovatív, nyitott szemléletű, karizmatikus és globális döntésekre képes vezető vigye az ügyeket. Az USA-ban 1981 januárjában megjelent ilyen vezető, Ronald Reagan személyében, s hozta magával a „reaganomics” megújulási politikát. A Szovjetunióban – az elemzett folyamatok stációit maga mögött hagyva – végül ilyen szerepre választódott ki 1985-ben Mihail Gorbacsov.

A világ várakozása annyiban pozitív eredménnyel teljesült, amennyiben a hidegháború abbahagyásával sikerült elkerülni a nukleáris összecsapást. Ugyanakkor a Szovjetunió számára ez a kiegyezés, olyan „kompromisszumot” tartalmazott, amelyben egységes államként felmorzsolódott, s az örököseként reinkarnálódott Oroszország pedig rákényszerült a társadalmi rendszerének a szinkronizálására, a kapitalista berendezkedésű fejlett országokéval.

Gorbacsov szerepe itt véget ért. A fordulat már nem az általa elképzelt forgatókönyv szerint történt. A tanulságok miatt mégis fontos megismerni a törekvéseit, a történtek menetét és következményeit, amelyekből kinőtt egy új ország, a megváltozott körülményekhez alakított sajátos rendszerével. Amikor áttekintjük a folyamatot, akkor három szakaszt különíthetünk el:

• a még létező Szovjetuniónak a hidegháború befejezése érdekében folytatott küzdelme során, a politikai rendszerében szükségesnek vélt átalakítások elindítása;
• a Szovjetunió megszűnésével, a helyére lépő és újjászülető Oroszországi Föderáció társadalmi-politikai rendszerének „típusáért” vívott harc;
• Oroszország új politikai rendszerének konszolidációja és annak fejlődési állomásai.

Az SZKP főtitkári tisztségébe kerülve, Gorbacsov öröksége a szovjet-szocialista politikai rendszer „brezsnyevi-mutánsa” volt. Ennek alapja a „pangás jellegű szocializmus”, amelyben mindenki megkapta - a gazdaság állapotához kapcsolódóan, kismértékben „plusz-mínuszban billegő” – államilag garantált juttatásait, s ezen felül pedig magáról gondoskodhatott a kapcsolatrendszere hasznosításával. Az állam „pártfelügyelet” alatt - az 1977-s Alkotmány 6. cikkelye biztosította jogalap szerint – „gúzsba kötve táncolt”. Gorbacsov számára ezért a legsúlyosabb tehertétel volt, annak a szervezetnek a szerepét megtalálni a reformjaiban, amelynek az élén töltötte be az ország első emberének posztját.

Természetesen nem lehet mellőzni a politikai rendszer állapotának és reformálhatóságának a kritériumait vizsgálva a globális és más területekhez kapcsolódó hazai körülményeket sem – jelentős mértékben ezt megtettük az előző fejezetekben – mégis itt a „rendszerszervező” elemre, vagyis a „pártállam – állampártjára” koncentrálunk. Ezt tette a Főtitkár is, amikor rájött, hogy a Szovjetunió további létének és társadalmi-formációjának a kulcskérdése az SZKP sorsa, és helyének, szerepének a megtalálása a peresztrojka menetében. Olyan problémára kellett választ találni, mint ami végig kísérte a szovjet-szocialista rendszer egész történelmét: miként valósíthatóak meg a szocialista célkitűzések vegyes-tulajdonviszonyokra épülő piacgazdaság esetén?! Azt már a NEP és a hruscsovi, majd a koszigini gazdasági reformok kudarcai mutatták, hogy szinte lehetetlen feloldani ezt az ellentmondást, hiszen ha az SZKP magára vállalja a kapitalista jellegű gazdaságot, akkor meggyengíti a saját szociális bázisát, és elégedetlenségeket vált ki a társadalom vagyoni különbségeinek jelentős növekedése.

 A viták kiéleződtek a pártban és azon kívül is. A piaci-reformok hazai szorgalmazói, és a szovjet piacra, befektetésekre számító külföld is számos választ várt. Először is: mi lesz az „agyaglábakon álló”  Szovjetunióval? Ha szétesik a Szovjetunió, mi lesz az SZKP-val, szintén szétesik? Ha mégis megmarad, a hatalma is megőrződik? Megkerülhetetlen sarkalatos problémák kerültek terítékre. Az SZKP-ban zajló viták és az 1990-s kongresszusra felkészítő elemzések alapján arra a következtetésre juthattunk, hogy az SZKP továbbra is meg kíván maradni, de a hatalom monopóliuma nélkül szándékozik részt vállalni az átalakulások irányításában. (Ennek a kérdésnek a döntő vitája az SZKP 1990-s kongresszusára várt. Előtte számos vita zajlott, s ílyen vitairat volt a szerzőtársammal, T. Vinogradszkajával  közösen megfogalmazott cikkünk a Novoje Vrémja, 1990. №26 számában: «Без монополии на власть». Az akkoriak értékelését mai szemmel, lásd:  От СССР к РФ: кардинальные изменения в экономике и политике.   http://www.historicus.ru/ot_sssr_k_rf/ )  A gorbacsovi koncepcióban a születő politikai rendszer hatalmi struktúrájának párt-szerkezetére vonatkozóan öt variáció átgondolását figyelhettük meg :

• Megőrződik az egypárt-rendszer, de a hatalmi funkciók átrendeződnek a Párt és a Tanácsok között. Ennek a változatnak a valószínűségét a már sűrűsödő elégedetlenségek közepette lehetetlennek tartották, ill. csak abban az esetben vélték megvalósíthatónak, ha „fegyveres-diktatúra” áll mögötte;
• Lehetővé teszik a többpárt-rendszert, de azzal a feltétellel, ha az SZKP megőrzi a vezető szerepét, és koalíciót alkot a szocialista elveket valló, s vele együttműködni kész pártokkal. Miután az alkotmány nem engedélyezte a szocializmust ellenző pártokat, ebben a változatban ellenzéki pártok nem lehetségesek. Egyrészt, az ekkorra már csak volt szocialista országok tapasztalatai azt mutatták, hogy ilyen „pszeudó-többpártrendszer” életképtelen; másrészt a Szovjetunióban gyakorlatilag már kialakultak az ellenzéki politikai erők, s ebből jött a következtetés: ezt a variációt csak erővel lehetne fenntartani;
• A még elérhető optimális változatnak az tűnt, hogy törvényesen szabad utat adnak a többpártrendszernek, amelyben lehetséges a szocializmust ellenző politikai erők megszerveződése is, de az SZKP egyedül, vagy a vele egyetértő szövetségeseivel koalícióban megmarad vezető erőnek. Ennek a változatnak a megvalósítása ebben a periódusban még lehetségesnek ítéltetett, figyelembe véve, hogy a társadalom többsége támogatta a szocialista irányultságú hatalom fennmaradását. Ugyanakkor ez a megoldás olyan politikai „mester-munkát” feltételezett, amellyel a „gorbacsovi-peresztrojkások” nem rendelkeztek;
• Még azt a változatot is elfogadhatónak tartották a pártvezetők, ha a szabad többpártrendszerben a hatalmat nem az SZKP birtokolja, hanem a többi, szocialista elvek megvalósításában érdekelt párt. Ehhez azonban hiányoztak azok a pártok, amelyekben megbízna a kommunista-nomenklatúra, s a létrehozásuk erőfeszítései sem biztos, hogy megfelelő eredményre vezettek volna;
• Végül, a törvényben biztosított szabad szervezkedés eredményeként – a kialakult társadalmi-politikai szituációban – hatalomra juthatnak a szocializmust elvető politikai erők. Kérdéses, hogy ilyen átrendeződés – a történelmi folyamatok tapasztalatait is figyelembe véve – meg tud e valósulni békésen, atrocitások nélkül? Ennek a változatnak a létjogosultságát ugyanúgy elvetették, mint az egypártrendszer erővel történő megőrzését.

Az részletes bizonyítás nélkül is megállapítható, hogy mindez a „szövevény” a Pártból indult ki és oda is tért vissza. A rendszer-szervező elem, a változások mozgás-tengelye, a viszonyítások mércéje a Szovjetunió létezésének egész történelmi vonulatában és a „végjátékban” is, az SZKP volt. Az ország válsága a pártból indult ki és a megoldást is a párt további sorsában, szerepéről gondolkodva kellett keresni. Az első kérdés csak az lehetett, hogy mi váltotta ki az SZKP válságát? Sokan, sokfelől indulva kutatták az okokat. A közvetlen válasz kézenfekvőnek látszott: ha a politika hosszabb távon nem tud olyan eredményeket felmutatni, amelyek a társadalom döntő többsége igényeinek, törekvéseinek megfelelnének, akkor a vele szembeni elégedetlenség növekedése bizonyos kritikus mennyiségnél általános bizalomvesztésbe, a politika kidolgozói és a megvalósítás irányítói vezetőképességének a megkérdőjelezésébe vált át. „A párthatalom már régen nem népszerű – fogalmazta meg akkor a Novoje Vrémja egyik olvasója – az utóbbi időben pedig már nem is hatékony”. (Новое Время. 23.02.1990. ст.6.)  Ugyanakkor az SZKP történelmi szerepét és az „állampárti” mivoltából adódó felelősségét értékelve, aggódtak a jövőjéért sokan a világban. Natalia Ginzburg, pl. bírálta az olaszokat azért, hogy szűklátóan ítélnek. „Amitől most búcsúzunk, az nem a kommunizmus volt, hanem egy szörny kinövése. Egy betegség burjánzása, aminek semmi köze a kommunizmus eszméjéhez – fogalmazta meg – miért éppen akkor búcsúztatjuk a kommunizmust, amikor megjelent Gorbacsov … Nekünk, akik kommunistáknak neveztük magunkat Sztálin és Brezsnyev idején éppen most kellene megválnunk a kommunista névtől? … Gorbacsov kezében a kommunizmus mássá vált, mássá válhat.”  (Natalia Ginzburg, olasz írónő interjúja, Népszabadság, 1990. 02. 28.)

A Pártot tartották az emberek felelősnek a válságért, s ez a bizalmatlanság hozta felszínre a szervezet belső krízisének mélyebben fekvő okait. Azt nem lehetett akkor még megítélni, hogy a sok-sok egymástól merőben eltérő utat bejárt nációban, a közel húsz millió párttag, az addig alattvalóként fegyelmezett közel háromszáz millió állampolgár tudatában és lelkében hogyan rakódtak le a történtek. Mi tükrözi az emberek érzetét és akaratát: a „Lenin-szarkofághoz” zarándoklók továbbra is végeláthatatlan sora a Vörös-téren, vagy a Bakuban tagkönyveiket égetők mindent megtagadó szenvedélye? S, mire készültek a vezetők, vagy a sokmilliós párt-apparátus, és a már-már számbavehetetlen sokaságú „informális” szerveződés „ifjútörökjei”? „Harc folyik a hatalomért” – szinte szólamszerűen riogattak a választási kortes beszédek, a „tudálékos-elemzések”, a hivatalos és a „számizdat” sajtó. Kik között és miért, milyen hatalomért? A „kártyákba” nem lehetett igazán belelátni.  

Az ellentmondások mélygyökerű és sűrű szövevényében nem mutatkozott egyszerű feladatnak meglelni a sztálini, a hruscsovi, a brezsnyevi korok messianizmussal és fanatizmussal hirdetett prioritásai szerint kiépült hatalmi-politikai és gazdasági rendszer érdekviszonyait, és az új prioritások kiváltotta érdekcsorbulások és ütközések társadalmi következményeit. „Sehogyan sem tudjuk megérteni – írta a Pravdában G. Atamancsuk, jogászprofesszor – miként történhetett, hogy a hitelesen népi forradalom egy kegyetlen bürokratikus-parancsuralmi rezsimet szült, az pedig – bár úgy tűnt erős hatalomra épül – mégis válsághelyzetbe juttatta az országot  … most pedig az a paradoxon állt elő, hogy a mindannyiunk által ihletett, várt, szükségesnek tartott peresztrojka hatalmas nehézségekkel halad és nagy veszteségek kísérik”. ( Правда. 24. 02.1990.)

Számtalan példával lehetne alátámasztani, hogy végső soron a bajok eredőjét a Pártban találták meg. S, ez felszínre hozta a válság mélyebb okait is. „Ez egy nagyon sokrétű válság, de elsősorban a vezető réteg elvi-morális krízise – állapította meg többek egyetértésével A. Gelman – a változtatást nem a pangás éveiben kialakított egész vezetőréteg kezdte el. Az új vonalat Gorbacsov és néhány társa dolgozta ki”. Éppen ezért – folytatta az ismert és véleményformáló dramaturg – „két felkelést tapasztaltunk egyszerre: a konzervatív apparátus lázadását a peresztrojka kezdeményezői, az új kurzus ellen; és a párttagság, a dolgozó tömegek felkelését a reakciós apparátusok ellen”. ( Новое Время. 09. 02. 1990.) Itt kell megjegyezni, hogy ekkr zajlott Moszkvában a szovjet rendszer fennállása során a legnagyobb tüntetés az alkotmány 6. cikkének az eltöléséért, ( lásd: 30 лет после крупнейшего митинга в истории СССР  https://www.gazeta.ru/politics/photo/democracy-1990.shtml?utm_source=push )   Ez a markáns megfogalmazása annak a nézetnek, mely szerint a problémát a helyi kiskirályok basáskodása, az apparátusok bürokratikus hatalomgyakorlása, a vezetők kontraszelekciója és személyes ambícióikból is adódó hatalmi torzsalkodása, s a különböző szintű vezetők elidegenedése a tagságtól, a néptől váltotta ki. Végső soron pedig, mind szervezetileg, mind munkastílusban az eltávolodás a „lenini párt” felfogásától. Ez a nézet láthatóvá vált az SZKP KB 1990. februári plénumán,  ahol a szembenállástól és a politikai törésvonalaktól kezdve, a területi pártvezetők tüntetések általi „dominószerű” leváltásával folytatva, egészen az apparátusok szélnek eresztéséig, a pártszékházaknak a gyermekotthonok, kórházak számára kisajátításáig, minden napirendre került. Ebből a megközelítésből arra a következtetésre jutottak a párt legfelső vezetésében, hogy a válságot a peresztrojkát támogató reformerők és a hatalmi pozícióikat védelmező konzervatívok léte és harca okozza. Elég lesz egységes, peresztrojka-hű vezetést teremteni, megtisztítani az apparátusokat, felszámolni az elbürokratizálódott, hatalmaskodó vezetői stílust stb., és a Párt ismét visszanyeri cselekvőképességét, a bizalmat maga iránt, és sikeresen át tudja alakítani az országot.

Ekkor még kevesen értették meg, hogy másról van szó: a Pártról alkotott addigi felfogás nem felel meg a fejlődés realitásainak és a globális világba illeszkedés követelményeinek. A vezetői, elvi-morális problémák ennek a tüneti megnyilvánulásai, s jórészt azért alakultak ki, mert a Párt strukturális, identifikációs válságban volt. Az állampárt jelleg, a hatalom monopolizálása nem tette lehetővé az individuális alkotó energiák felszabadulását, a különböző értékek és érdekek érvényesülését, a valóságos „nép-hatalom” demokratikus működését. A párt egyik főideológusa, Butenko professzor a Pravdában megjelent vihart kiváltó írásában keserűen tette fel a kérdést: „azon, hogy milyen érzés egyszerű kommunistának, gondolkodás nélküli kis ’csavarként’, néma statisztaként a Moszkvából érkező vezetőitől várni a ’fővárosi bölcseletet’ kevesen meditáltak el eddig. Még kevésbé vették számításba a pártonkívülieket. Az életet ’átszabva’ senki nem tartotta szükségesnek legalább azt megkérdezni a pártonkívüliektől, hogy milyen mély a boldogság, amelyet olyan önzetlenül ajándékoz nekik a párt?”

Az volt tehát itt az igazi kérdés, hogy a vezetői, apparátusi, működésbeli stb. torzulások történelmi „véletlenek”, a napi, folyó munka „selejtjei” voltak, vagy annak a szervezetnek a lényegét fejezték ki, amely addig a szovjet társadalomnak a vezető erejeként funkcionált?! Az erre a kérdésre adott választól nem csak az függött, hogy a párt átalakítása érdekében milyen lépéseket kell tenni, hanem ettől függött az átalakítás sikerének a lehetősége is. Butenko kertelés nélkül kimondta, hogy a „lenini új típusú párt” a politikai hatalomért vívott harc eszközeként jött létre és az is maradt. A „bolsevik” típusú párt sem Lenin életében, sem az azt követő történelmi folyamatokban nem vált a „hatalmat gyakorló nép pártjává”, mert maga lett a hatalom gyakorlója. A hatalmat kezdettől fogva elvette a nép által választott tanácsoktól, s a pártállami apparátus, a pártállami funkcionáriusok kezében összpontosította.

A „bolsevik” típusú párt soha sem volt a politikai hatalomért a parlamentben vívott harc eszköze, miközben a „vegyes-tulajdonra” épített társadalmi berendezkedés parlamenti demokratikus viszonyai közepette pontosan erre lett volna szükség. A világ civilizációs hatásai és a hazai érdek-pluralizmus következtében szükségszerűen a gorbacsovi-Szovjetunióban is kiépülőben volt a polgári-demokrácia jogállama, s az intézményesült különböző politikai erők a demokrácia szabályai szerint ennek keretében vívták meg a harcukat a politikai hatalomért. Ebben a harcban döntő szerep várt a humánus, a demokratikus szocializmusért parlamentáris módon fellépő, belsőleg is demokratikusan működő kommunista pártra. Ennek belátásával, együtt járt az is, hogy tudomásul veszik: nem lehetnek alkotmányban garantáltan, egyedüli, kizárólagos birtokosai a hatalomnak, hanem elhagyva a közvetlen hatalmi, u.n. „parancsuralmi” rendszert, leválva a politikai hatalomról, azt visszaszármaztatják a tanácsokon keresztül a népnek. Közben válaszra várt az a kérdés is: ha a párttól elkerülnek a hatalmi funkciók, akkor mivel tölti fel a „veszteségeit”, mi az az új, ami a pártban kialakulhat, s mire építheti ezek után a tekintélyét? Felvetődött: „lehet, hogy nincs is tovább szükség a pártra”? Vagy, ha mégis, akkor milyenre, mi legyen a programja, a jellege, s a megújulást a fent jelzett követelmények szerint el lehet e várni az SZKP-tól?

Az SZKP első emberére, Mihail Gorbacsovra várt ezeknek a kérdéseknek a megválaszolása, méghozzá olyan közegben, ahol a már jelzett alapvető probléma, a peresztrojkában születő politikai rendszer hatalmi struktúrájának párt-szerkezetére vonatkozó variációk közötti választásban kristályosodott ki. Az vitathatatlanná vált, hogy az állampárti jelleg nem tartható fenn, s az is, hogy többpárt-rendszer alakul ki. Tényként könyvelték el az állam „pártállami” rendszerének lebontását is. Az SZKP felelőssége – elsősorban Gorbacsové – abban csúcsosodott ki, hogy a bontások és az új rendszerekre áttérések folyamatában el ne veszítsék magát a „Pártot”! Ez a dilemma azért foglalkoztatott minden szinten mindenkit, mert rendelkezésre álltak a volt szövetséges kelet-európai szocialista országok tapasztalatai, ahol szinte kivétel nélkül a „fürdővízzel kidobták a gyereket”, és szétestek, „felrobbantak”, vagy egyszerűen megszűntek a kommunista jellegű pártok.  Ismerve az egyes országokban lezajlott folyamatokat Gorbacsov számára a tanulságok négy forgatókönyv átgondolását eredményezték az SZKP jövője szempontjából.

• Szétszóródás. Vagyis, az SZKP nem tud megmaradni, de nem részekre szakad, hanem minden szervezettség nélkül szétszóródik, s ezzel befejezi a létezését. Miután ekkor még az alkotmányban létezett a 6. cikkely a párt kizárólagos vezető szerepéről, ebben az esetben felborulhatott volna a törvényes rend; hatalmi vákuum alakulhatott volna ki, amelybe nem kontrollálható erők is betolulhatnak, ami a Szovjetunió esetében – a nukleáris biztonság, a szuperhatalmi felelősség stb. – a hazai és a nemzetközi kötelezettségei miatt elfogadhatatlan. Ilyen esetben egyetlen elfogadható lehetséges kiút az elnöki-hatalom bevezetése, politikai és katonai diktatúra formájában. Természetes volt, hogy ennek a forgatókönyvnek a „társadalmi ára” olyan nagymértékben járt volna negatív következményekkel, hogy elfogadhatatlanná vált valamennyi párton belüli és újonnan szerveződő politikai szervezet számára. Így a valószínűsége ekkor még egyenlőnek mutatkozott a nullával.
• Pártszakadás. Akik továbbra is kitartanak a kommunista ideálok és az SZKP mellett, azok megmaradnak „őrzőként” az eredeti pártban. Aki viszont már más ideológiát vall magáénak, vagy az eredetit más szervezetben, másként gondolja megvalósítani, az érdekei érvényesítését szintén új módon igyekszik kifejezni, stb. kiválhat az SZKP-ból és új politikai pártban manifesztálja azokat. Erre akkor van lehetőség, ha a párton belüli különböző nézet és érték csoportok, áramlatok képesek kompromisszumot kötni, és békés megegyezéssel szétválnak. A válás után – természetesen – valamennyi új szervezet konkurensévé válik a többinek, beindul a harc a legitimizálódásért, a tömegek támogatásának elnyeréséért, a gazdasági és pénzügyi, a tömegkommunikációs háttér, s a nemzetközi kapcsolatok biztosításáért. Az alkotmányos rend még törvényesen a megmaradt SZKP vezető szerepét garantálja, de az erőviszonyok változása miatt ez csupán formalitássá és beláthatóan rövid idejűvé válik. Nagy volt a kísértés, hogy az 1990. nyári, XXVIII. pártkongresszust megelőzően, esetleg magán a kongresszuson éppen ilyen pártszakadásra kerül sor. Sokan feltételezték, hogy ez a forgatókönyv vezet a politikai rendszer olyan szerkezetéhez, amelyben megőrződik az SZKP vezető szerepe, de koalícióba kényszerül a szintén szocializmust, de más módon akaró pártokkal. A helyzet felmérés és az egyéni ambíciók azonban még nem tették lehetővé a békés megegyezés kivitelezését.
• Konszolidálódás. A párton belüli áramlatok kiegyeznek az értékelésekben a párt továbbiakban vállalható ideológiájáról, a lemondásáról a hatalmi monopóliumáról, az új szerepéről és viszonyáról az állam politikai intézmény rendszerében, stb. Aki ezzel nem ért egyet, az magától lemorzsolódik, s a párt „megtisztulva” a gorbacsovi-peresztrojka vonulatát viszi tovább. Az 1990-re kialakult helyzetben ez a forgatókönyv már nagyon „rezgő léccel” vált kivitelezhetővé, holott Gorbacsov a legnagyobb erőfeszítést éppen ennek érdekében tette. Különösen Jelcin kiszorítása tartozott ehhez a változathoz. Arra számított, hogy az önálló oroszországi Kommunista Párt megalakulásával „kihúzta a szőnyeget” az orosz állami függetlenséget favorizáló politikai erők alól, és nem tudnak úgy megszerveződni, hogy szakításra kényszerítsék az SZKP-t. Ez az elképzelés realizálódott is. A XXVIII. Kongresszuson – mint a II. fejezetben majd említjük – Jelcin egyedül maradt, ugyan látványosan kivonult, de nem mentek vele a beharangozott támogatói. Az „új eszmék” alapján konszolidált SZKP-nak reális esélye képződött az ország kivezetésére a válságból, a peresztrojkához kötődő „egészséges” erők összefogására. Ugyanakkor a realitás azt is magában foglalta, hogy ez csak esély, és a valóságos tisztulás nélkül az is marad.
• Stagnáció. Abban az esetben, ha a párt az ország megváltozott helyzetéhez, szükségleteihez az átalakulásának konszolidációs esélyeit nem képes realizálni, akkor bármelyik korábban vázolt forgatókönyv valósulhat meg, vagy visszaesik minden a pangás, a változásra képtelenség állapotába. A XXVIII. kongresszust követő „nagy levegővétel” kifújásával, 1990 év végére ez a stagnáció, a rendszer „lefagyása” be is következett.

A Szovjetuniónak a civilizációs fejlődés fő útvonalára állításának követelménye egyértelművé tette Mihail Gorbacsov számára, hogy a hidegháború abbahagyása, s a külső/belső elzártság feloldása, a nyitottság megteremtése mellett, a legfontosabb az alkotó társadalmi-gazdasági viszonyok szabaddá, demokratikussá tétele, s ennek garanciájaként a „pártállami” rendszer lebontása és helyette a dinamizmust kiváltó és ösztönző politikai rendszer megteremtése. Azt is látnia kellett, hogy a pártállam szerkezetének a szétszerelése nem járhat együtt a Szovjetunió társadalmi-gazdasági formációjának, a szocializmusnak a megtagadásával, s így annak „ideológiai-politikai burkát” képező Kommunista Pártjának a felszámolásával. A piacgazdasághoz szükséges vegyes – de a magántulajdont szabaddá tevő – tulajdoni viszonyok, s a belőlük fakadó plurális érdekviszonyok, demokratikus többpárt-rendszerű politikai szisztémájának kialakítása – amelyben a Kommunista Párt demonopolizált vezető szerepe érvényre juthat – Gorbacsov elképzelése szerint négy lépcsős „műveleti sorrendben” valósulhatott volna meg :

• „Minden hatalmat a Szovjeteknek”! A szituáció rendszerszerű értékeléséből logikusan következett, hogy, az új hatalmi struktúra kiépítéséhez és hatékony működéséhez a feltételek biztosításának meg kell előznie a párt átalakítását. Ahhoz, hogy közben ne keletkezhessen hatalmi vákuum, „gyorsított eljárással” bevezették az „elnöki-rendszert”.  Ezzel a „főhatalom” ugyan elkerült az SZKP Politikai Bizottságának kollektívájától, de Mihail Gorbacsov, főtitkár személyében „perszonifikálódva”, az elnöki hatalom egyelőre nem változtatta meg a párt egészének hatalmi pozícióit.

Közben, a helyi tanácsi választások befejeztével, minden szinten kialakultak az alternatív (bár hivatalosan még nem többpárti!) jelöltekből a legitim népképviseleti szervek. Az ország legfelső törvényhozó testületeiben – a népi küldöttek kongresszusán, a Legfelsőbb Tanácsban – ott voltak és (ekkor még a lakosság többségében megütközést keltve) fejtették ki nézeteiket a szárnyukat bontogató ellenzéki szerveződések, a valószínűsíthetően jövendő pártok vezéralakjai is. Ez a tény azt is eredményezhette, hogy az ellenzék javaslatai a parlamenten kívüli „kerekasztal-tárgyalásokra” meddőnek bizonyuljanak. A megválasztott képviselők és a tanácsok legitimitása ugyanis jóval magasabb fokú, mint a különböző szerveződések, pártcsírák tárgyalásokat követelő önjelöltjeié.

Mindez arra irányult, hogy először kiépítik az új államgépezetet, s csak azután – illetve részint vele egy időben – bontják le a pártállam struktúráját, alakítják át magát az SZKP-t, hozzáigazítva a már létező feltételekhez. A legitimitásában megkérdőjelezhetetlen és hatékonyan működni képes demokratikus népi-hatalmi rendszer szerkezeti elemeinek a kiépülésével biztonságosabban gyorsulhat fel a pártállam lebontása, s az SZKP átalakítása is.

• Az SZKP „peresztrojkája”. Ez a második „lépcső” alulról, a pártszervezetek szintjéről a legfelsőbb irányító szerkezeti elemekig építkezve valósulhat meg. A gorbacsovi elképzelés a párt átalakítása kulcsának a XXVIII. kongresszust tekintette. Az ezt megelőző folyamatban a párttagság megvitatta az SZKP új programjának tervezetét, a szervezeti szabályzatát, vagyis azokat az érték alapokat, amelyekkel az azonosulás vagy elvetésük a tagság részéről eredményezi a folyamat létjogosultságát. Ebben a szakaszban dől el igazán a kommunista párt további sorsa: megmarad egységes szervezetként, vagy szétbomlik, leválnak róla a különböző csoportosulások, s esetleg több új párt is létrejön belőle, stb.

A népképviselők III. kongresszusa ekkor már eltávolította az alkotmány 6. cikkelyéből az SZKP monopolhelyzetét garantáló mondatot, de úgy fogalmazta meg a – párttörvény hiányában - még hivatalosan nem létező pártok létjogosultságát, hogy a felsorolásban külön, első helyen a kommunista pártot említette.  Az alkotmánymódosítás explicite kimondta a pártok létjogosultságát, és elvileg velük egyenlővé tette az SZKP-t, de egyedüli névszerinti kiemeléssel lényegében az alkotmány rögzítette a kommunista párt további létezését és „kiemeltségét”, „különlegességét” a szovjet társadalomban. A párt sorsát illetően az az ellentmondás figyelhető meg, hogy az SZKP-t egy demokratikus jogállam demokratikus pártjaként akarták láttatni, de úgy, hogy megőrizze kitüntetett szerepét, vagyis a „burok-biztosítékot” a politikai berendezkedés szocialista jellege felett. Az SZKP átalakulása az alkotmány módosítás ilyen szövegével, egyfajta védettséget kapott: nem a hatalomért folytatott – az ország válsághelyzetéből következően valószínűleg kilátástalan – küzdelem, hanem a saját maga által felismert szükségszerűség motiválhatta az állampárt lebontásának és a politikai vezető szerepért politikai eszközökkel fellépni kész párttá válásának a folyamatát.

• Többpárt-rendszer. Így azonban, egyrészt a „kényelem” járhatta át az állampártisághoz szokott tagságot és főként az apparátust, a struktúrát; másrészt viszont az új pártok megjelenése és markáns politikai színrelépése váratott magára, csak az első két lépcső fokozat teljes kiépülése után realizálódhatott. Ebben az időszakban valójában már léteztek és a közvélemény számára ismertekké is váltak a különböző párt-kezdemények, a törvényes létalapjuk azonban még hiányzott, s ez akadályozta a legitim részvételüket a politikai rendszer átalakulásában. Mindenesetre az a döntéshozói szinten is elfogadottnak tűnt, hogy az átalakítás műveleti sorrendjében a harmadik lépcsőfok a pártok törvényesítése, és a többpárt-rendszer alkotmányos elismerése. Előkészítés stádiumában voltak a politikai szervezetek legitimálására szolgáló törvénytervezetek, s elkezdődtek róluk a viták a felkészülés során az SZKP kongresszusra. Érzékelhetően ennek a „lépcsőfoknak” a feltöltésére több időt szántak, s legelőbb a 3-4 év múlva következő népképviseleti választások kampányához illesztették volna a pártok teljes jogkörű részvételét.
• „Harc a hatalomért”. A feltételezés szerint az SZKP képes lesz a következő választásokig „erős politikai szervezetként és nem állampártként” funkcionálni, egyenjogúként a törvények által legitimált többi párttal. A folyamat negyedik stádiumában következhetett volna be a harc a politikai hatalomért, a törvényes keretek között működő pártok részvételével lefolytatott demokratikus választások keretében. Ezzel vélte a gorbacsovi felfogás befejezni a „népi-hatalom új politikai rendszerének felépítését és berendezését”.

Gorbacsovék tisztában voltak azzal, hogy az ellenfeleik dühödten mondják majd a vádjukat a „hatalom-átmentéséről”. Az SZKP azonban, a peresztrojka kezdeményezésével nem a lemondását „álcázta” a szocialista társadalmi berendezkedés megvalósításának céljáról, nem a „rendszerváltást” készítette elő, amelyben a hatalmat törvényszerűen a létezésétől lényegét tekintve eltérő társadalmi berendezkedés kierőszakolásában érdekelt politikai erők ragadják meg, s nem is a pártok politikai-hatalmi „váltógazdálkodásában” gondolkodott. A parancsuralmi, bürokratikus hatalmi rendszertől, a pártállamtól megszabadulás szükségességét ismerte fel, de nem változtatta meg a társadalom fejlődéséről vallott alapvető felfogását.  

A gorbacsovi peresztrojka politikai rendszerének kialakítására vonatkozó stratégia fő eleme volt a pártra épülő állami struktúra lebontása és átalakítása a „minden hatalmat a tanácsoknak” elv alapján. A társadalmi-gazdasági formáció, a rendszer szocialista irányultságú célját azonban lényegileg nem kívánták megváltoztatni.  Ugyanakkor az 1990-91-re kialakult hazai és nemzetközi körülmények – miként azt a korább fejezetekben bemutattuk – „átírták” ezt a stratégiát. A „történelem” átlépett Gorbacsovon!  Ezzel a Szovjetunió és az általa megvalósított társadalmi-gazdasági formáció is idejét múlttá lett.  

 

Андрей Лубенский  10.04.2020, Интервью  

 

Научно-техническая революция, на достижения которой возлагали и возлагают столько светлых надежд, может иметь для человечества совсем другие последствия, давно описанные в мрачных антиутопиях. Но пока ещё люди могут выбрать правильный путь. Об этом в интервью изданию Украина.ру сказал известный венгерский политолог Ласло Кемени.

— Ласло, в предыдущем интервью вы говорили о ключевом вопросе будущего: может ли человечество отказаться от идеи прогресса любой ценой и объединить общие усилия для достижения технической революции и солидарности, обеспечивающей свободу и равенство всем? Давайте продолжим эту тему. Сможет ли?

— Давно идут дискуссии по этому поводу. Политики в основном защищают интересы существующего общественного строя и не мыслят, так сказать, с горизонта будущего. Деятели общественных, гуманитарных наук в основном пытаются сохранять и развивать достижения культуры уходящей эпохи и стараются «не забегать» вперёд.

Но найдутся и такие, которые в своих поисках наталкиваются на «возможную истину будущего», однако остаются пока в компромиссном варианте с достигнутым. Отсюда — модные течения так называемого абстрактного «антропологизма», «гуманизма», и т. д. В них свобода человека понимается не как конкретно-историческое выражение овладения общественным индивидом объективными законами природы и общества с целью преобразования мира и самопреобразования, но как стремление абстрактного человека быть независимым вообще. Осуществление этих стремлений человека, согласно концепции антисциентизма, якобы ограничивает развитие науки или техники. В итоге появляется идея о том, что не человек, не общество управляют развитием науки и техники и властвуют над ними, а наоборот, наука и техника как абстрактные метафизические сущности господствуют над человеком, подменяют его собою.

Не будем дискутировать здесь с этими рассуждениями. Хочу лишь отметить неоднозначность подходов к новым явлениям и заявить, что мы руководствуемся не оптимистической или пессимистической оценкой, ибо речь должна идти не о том, что даст техническая революция человеку, а о том, как человек использует её.

Человек создаёт технику, и это его ответственность, будет ли техника созидательной — или же она будет разрушительной. Речь идёт о том, какой будет социальная направленность технической революции, каким она формирует самого человека, его культуру, стиль жизни, общения и взаимодействия с природой.

Социальная направленность является в современном мире сущностью постиндустриальной технической революции. Как мы уже отмечали, человек — единственное существо на Земле, имеющее естественный интеллект, способность к творческому мышлению. Человек создаёт инструменты, средства для удовлетворения своих всё возрастающих потребностей. Машины, самолёты, оборудование, средства связи — сегодня этот ряд можно продолжить очень далеко. Словами классиков, «всё это — продукты человеческого труда, природный материал, превращённый в органы человеческой воли, властвующей над природой…»

— Труды Маркса и Энгельса теперь не изучают в вузах…

— Но это не означает, что мы ничего ценного не можем у них почерпнуть. Продолжу. Сущностью всех новых видов техники, изобретений, научных поисков кибернетики, космонавтики, автоматики, робототехники, информатики и т. д. является то, что эти составляющие переворота в общественных производительных силах призваны повысить производительность труда, облегчить труд человека, расширить его деятельность в преобразовании природы. Смысл технической революции состоит в переходе техники на качественно новый уровень, показателем этого является передача техническим средствам новых трудовых функций в производстве, которые до этого выполнялись исключительно человеком.

Исторически это означает, что человек сначала передаёт свои функции физического труда техническим средствам. А начиная с этапа промышленной революции постепенно и функции умственного труда переходят к соответствующим средствам — автоматизированным системам управления, АСУ. Тем самым, человек всё больше выходит из непосредственного производства. И здесь начинается качественно новая эра в развитии нашей цивилизации. На помощь естественному интеллекту человека приходят средства искусственного интеллекта — компьютеры, big data, и так далее…

— Но насколько хорошо мы понимаем, что такое естественный интеллект, что такое искусственный интеллект?

— В психологии существует несколько подходов в понимании функции интеллекта. Если мы сильно упростим, то можно сказать, что интеллект нередко трактуют как возможность приспосабливаться к новым ситуациям, использовать ранее приобретенный опыт, что даёт возможность творчески преобразовывать действительность. В связи с успехами в развитии новых направлений научной мысли — кибернетики, теории систем, теории информации — наметилась тенденция понимать интеллект как интегральную двуязычную систему, которая имеет своей функцией перевод с языка пространственно-временных изображений на символически-операторный язык речевых символов. В этом случае интеллект предстает как познавательная деятельность любых сложных систем, способных к обучению, целенаправленной переработке информации и саморегулированию. Если обобщить все существующие точки зрения на сущность интеллекта, то можно заключить, что, в широком смысле, это вся познавательная деятельность человека, в более узком смысле — это мышление, способность к рациональному познанию.

Человеческий, или естественный интеллект, позволяет человеку не только формулировать цели своей деятельности, но и отличать хорошее от плохого, изобретать, совершать открытия, устанавливать причинные связи между событиями. Однако главным свойством интеллекта является способность к абстрактному мышлению, благодаря которому у человека возникает самосознание, способность оценивать себя как бы со стороны. Воплотить всё это в техническом устройстве — дело довольно сложное, если не безнадёжное.

— Действительно, пока только в фантастических произведениях можно встретить роботов, наделенных способностью различать добро и зло…

— Да. Очередным шагом в развитии этой темы стало создание ЭВМ, выполняющей в автономном режиме, без вмешательства человека, в соответствии с разработанной программой, ряд функций абстрактного мышления человека. Проблема создания искусственного интеллекта рассматривается как часть общей теории программирования. При этом программы развития искусственного интеллекта ориентируются не только и не столько на решение конкретных интеллектуальных задач, сколько на создание средств, позволяющих автоматически строить программы решения тех или иных проблем, когда в таких программах возникнет необходимость.

Все существующие подходы к решению проблемы создания искусственного интеллекта основаны на тех знаниях о мыслительной деятельности человека, психологии и логике этой деятельности, которые выработала научная мысль на протяжении своей истории.

В то же время под искусственным интеллектом понимаются не только теория, но и технические системы, компьютеры, обладающие определенными характеристиками и функциями. По мере своего совершенствования, компьютеры стали принимать участие в творческих процессах: сочинять музыкальные мелодии, стихотворения и сказки, осуществлять перевод текста с одного языка на другой, распознавать образы, доказывать теоремы. Оказалось, что с помощью компьютеров и соответствующих программ можно автоматизировать интеллектуальные виды человеческой деятельности.

Но и это ещё не всё. Особое значение имеет создание систем гибридного интеллекта, объединяющего мыслительные способности людей с возможностями искусственного интеллекта. Дело в том, что во всех прошлых технических устройствах связь человека с техникой была односторонней — от человека к машине.

Обратная связь — от машины к человеку — или отсутствовала, или была весьма незначительная. В человеко-машинных системах человек и машина — партнеры, решающие общую задачу по эргономическому принципу преимущественных возможностей: человек делает то, что он может делать лучше машины, а машина делает то, что она может делать лучше человека. Теперь это становится возможным.

— Но в таком случае огромное количество профессий и людей, которых эти профессии кормили, становятся ненужными, разве не так?

— В рамках общества, где на первом месте — «эффективность», извлечение из всего прибыли, это так. В границах существующей системы искусственный интеллект становится орудием в руках элит и может представлять, скорее, опасность для большинства.

Но если в качестве критерия обозначить не деньги, а человека, его творческое развитие, то искусственный интеллект становится не проклятием, а благом, не поработителем, но освободителем человека, возможности его развития станут практически безграничными. Будет постепенно преодолено неравенство, уйдёт в прошлое эксплуатация человека человеком.

Искусственный интеллект станет, возможно, и освободителем природы, частью которой мы являемся — есть основания полагать, что в силах средств искусственного интеллекта вернуть природе то, что человек «украл» в процессе создания цивилизации.

— Так что же сбудется — утопия или антиутопия?

— Ответа на этот вопрос пока нет. Как мы уже говорили, человечество находится на развилке, и сейчас необходимо выбирать, по какому пути мы пойдём. Вы сами видите, что времени для осуществления выбора почти нет, решать и действовать надо быстро. Ответственность политиков и интеллектуалов сегодня заключается в том, что они должны сформулировать идею нового общественного устройства, в котором человек не будет врагом другому человеку. Но ответственность лежит не только на политиках и интеллектуалах. Измениться должен и сам человек.

украина.ру

https://rusvesna.su/news/1586613050

Андрей Лубенский  интервью 08.04.2020,

Куда идёшь, человек? К исполнению светлой мечты или прямиком в липкую электронную паутину сбывающихся в реальности антиутопий? Быть может, выбор совершается именно сейчас. Об этом в интервью изданию Украина.ру сказал известный венгерский политолог Ласло Кемени

По его словам, высказывания некоторых чиновников и политиков тревожат: в момент, когда человечество перешагнуло порог постиндустриальной цивилизации, они говорят о большинстве людей как о «социальном балласте», который, по логике вещей, должен быть «сброшен», чтобы элита без помех вошла в «светлое будущее». Которое, в таком случае, едва ли может быть светлым и для неё. Но есть надежда на то, что человечество сумеет сделать правильный выбор. Ответственность лежит на политиках и на интеллектуальных кругах, которые должны объединиться для выработки правильных решений, считает эксперт.

 

- Ласло, сейчас из-за пандемии коронавируса фактически половина человечества — на карантине. Судя по публикациям в СМИ, по сообщениям в соцсетях, у людей нарастает чувство тревоги, люди не знают, к чему это может привести. И нельзя пока ответить точно, демонстрирует ли человечество в условиях такого грандиозного социально-медицинского эксперимента солидарность, стремление к единству. Или, напротив, мы наблюдаем тенденцию к разобщению? Я читал ваш доклад о взаимодействии искусственного и естественного интеллекта и знаю, что вы смотрите на происходящие процессы, скажем так, с осторожным оптимизмом. Можете ли поделиться этим целительным оптимизмом с нашими читателями? Что нужно, чтобы земляне пошли по светлому для каждого человека пути?

— Есть разные варианты развития, и есть возможность выбора из этих вариантов. Очень многое зависит от политиков, и, в первую очередь, от идеологии, которую выбирают политики и которой руководствуются. Необходима идеология, которая будет вести человечество вперёд. Если же будет преобладать старая идеология, та, которая исходит из эффективности и во главу угла ставит получение прибыли, тогда может быть очень… отрицательный исход, похожий на то, что описывали фантасты в своих антиутопиях. Выбор за нами.

- Но почему именно сейчас возможен такой выбор?

— Потому что мы сейчас перешагнули порог постиндустриальной цивилизации. Как решать сложнейшие проблемы, которые перед нами стоят? Современный мир — это сложная, глобально интегрированная система, которая, как гордиев узел, нуждается в развязывании, в разрешении. Однако это такое запутанное сплетение человеческих органических существ и их обстоятельств, которое нельзя разрубить как гордиев узел, невозможно разрешить прямолинейными способами. Было такое время, когда именно так действовали власть имущие: силой, войнами разрушали ценности цивилизации, созданные всем человечеством.

 

Уроки истории — особенно уроки Первой и Второй мировых войн — учат нас тому, что к выживанию и развитию человечества в современных условиях ведёт иной путь. Сложный, но достойный человека. Человечество имеет колоссальный запас естественного интеллекта, и есть, я считаю, возможность преодолеть влияние тех сил, которые всё ещё хотят рубить, вместо того чтобы выработать мирный, созидательный вариант.

Для этого необходимо найти те главные нити, которые являются исходными системообразующими факторами в гордиевом узле всего мира, принимать во внимание стратегические сферы влияния в глобально-интегрированном мире. Мы должны учитывать, что, пока общие вопросы не решены, мы сталкиваемся с ними в отдельных проблемах и даем неправильный ответ.

- Вы сказали, что человечество перешагнуло порог создания постиндустриальной цивилизации. Что этот переход, если он действительно произошёл, означает для нас всех?

— Человечество дошло до того момента, когда естественный интеллект, ограниченный в своих возможностях, может передать множество рутинных, но крайне важных функций искусственному интеллекту. Например, нужно собрать важную научную информацию, результаты исследований во многих странах. Тем более что для этого уже существуют средства — большие данные, и т.д., — которые позволяют сделать такую работу очень быстро и качественно. А естественный интеллект, таким образом, освобождается для решения творческих задач. И если исходить при этом не из критерия прибыли, а из других, сложных критериев, то человечество может двинуться вперёд.

Главное, о чём надо всегда помнить: наше целеполагание не может быть иным, как человек, его жизнь, свобода, развитие. Ведь человек является единственным существом на Земле, имеющим естественный интеллект, способность к творческому мышлению.

Человек осознаёт то, что с ним происходит, и имеет возможность сознательно изменять всё в отношении себя. Именно человек, характер его деятельных функций, его отношение к природе, к другому человеку и к самому себе — вот тот исходный пункт, который составляет «альфу и омегу» анализа сущности современного мира. Однако для удовлетворения своих жизненных потребностей человек физически и интеллектуально ограничен и в процессе истории создаёт инструменты, средства для достижения своей цели, удовлетворения всё возрастающих потребностей. Это и есть исторический процесс технических революций.

Изменение места и роли человека в процессе удовлетворения своих потребностей, т.е. в процессе трудовой деятельности, производства, создания новых ценностей, связанных с превращением природного материала в органы человеческой деятельности, в орудия его мысли и его воли, эволюция трудовых функций составляет главное методологическое условие исследования явления мирового общественного развития.

Культура, в широком смысле — наука, образование, техника, технология, художественная деятельность и т.д. — это проявление таких изменений.

Однако речь идёт не об абстрактном человеке, а о человеке конкретно-историческом. Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей деятельности она есть совокупность всех общественных отношений. Деятельность, труд человека — это всегда и определённая общественная связь людей, и её конкретно-исторический характер, который выражается и в разделении труда, и в социальном закреплении функций деятельности, в классовой, наконец, структуре общества.

Вот тут и возникает вопрос: как соотносится, как влияет техническая революция на общественную связь людей, на отношение человека к обществу и к самому себе, на разделение, распределение и освоение общественной, всеобщей производительной силы, силы знания, культуры, т.е. общественных сил производства? К тому же, мы живём в конкретных условиях современного мира и должны считаться с тем, как проявляется этот исторический процесс в современном мире.

- И как он проявляется?

— Мы говорим о новой расстановке сил в экономической и политической сферах за прошедшие почти тридцать лет после окончания холодной войны, последующего мирового перераспределения сил, отношений и стратегий, касающегося всех стран мира.

Действительно, за это время мир коренным образом изменился. Появились новые полюсы концентрации сил, а также появились возможности, ускоряющие цивилизационное развитие. При этом в мире возникают непримиримые противоречия, ужесточающие региональные и глобальные напряжения. Настало время снова задуматься над тем, как устроить жизнь мира в целом, как устроить жизнь отдельной страны, нации и каждого человека.

Сегодня интернет, мобильная связь, другие средства информационной технологии, более широкое применение телеуправления, внедрение робототехнологий, средства искусственного интеллекта, цифровая экономика и т.д., — перевооружают человека, его систему труда, производства в целом, и — не в последнюю очередь — военный комплекс. В результате создаётся новая цивилизация.

- Та самая постиндустриальная цивилизация? Но и в России, и в других странах далеко не все эксперты преисполнены оптимизма относительно того, как технологические достижения будут использованы — для освобождения человека или, напротив, для его порабощения.

— Да, прежде чем мы насладимся такой положительной характеристикой возможной тенденции развития современного общества, мы должны дать себе отчёт о том, что сегодня качество отношений стран, наций, людей свидетельствует о противоположенном направлении происходящих процессов.

На данном этапе развития, главным фактором является противоречие между последствиями холодной войны и стремлением к мирному сосуществованию. На создание новых стратегий влияет и то, что экономическая система капитализма стала единственной господствующей в мировом хозяйстве; что взаимозависимость и взаимодействие, интеграция стали глобальными, и, в связи с этим, закономерные циклические экономические кризисы капитализма влияют на всю социальную и политическую систему всех стран мира.

Положительная или отрицательная направленность указанных факторов влияния во многом зависит от актуальных событий. А актуальные события и процессы в большинстве своём возникают из-за тех нерешённых исторических проблем, которые остались нам, или вновь возникают в ходе преобразований, при рождении новых государств, создавая неожиданные противоречия и напряжённости.

Например, можно упомянуть возрождение религиозного фундаментализма и его мутации, арабо-израильский конфликт, борьбу наций (в том числе курдской, палестинской), не получивших своей государственности в ходе определения границ при разрушения колониальной системы, а также отсутствие мирных договоров по окончании мировых войн (между Японией и СССР, на Корейском полуострове и т.д.). национальные распри из-за несправедливости, дискриминацию некоторых договоров между великими державами.

Как ни странно, но именно эти исторически нерешённые проблемы выходят в настоящее время на передний план, так как их психологическое содержание понятнее для простых людей в интерпретации популистов и амбициозных политических аферистов. Можно перечислить множество субъективных факторов, влияющих на причины мировых конфликтов. Но и так ясно, что состояние мира неустойчиво. В глобальной сети интеграций мировой системы нет ещё всеобщего понимания сущности качественно нового витка технической революции, и сейчас ведётся борьба за определение идеологии управления глобальными процессами.

Существуют противоречия и в стратегических интересах Европы, России, США, Китая, азиатских, южноамериканских и африканских стран. В новом мировом порядке ещё не определились роли глобальных организаций. Стратегические направления в глобально интегрированном мире детально ещё не разработаны. Они являются предметами нынешних и предстоящих баталий. Но времени для этого остаётся всё меньше!

- Что же можно предпринять для разрешения всех этих проблем? И какие силы способны на такие действия?

— Действительно, в истории человечества наступает судьбоносный момент, когда предстоит выбрать тот вариант перехода от существующей системы человеческого общежития к новой глобальной системе, при котором обеспечивается мир и общечеловеческое улучшение качества условий жизни.

И тут, как я уже говорил, очень велика ответственность политиков. Эта ответственность заключается в том, чтобы отказаться от устаревших регрессивных интересов и найти способы согласования участия общечеловеческого естественного интеллекта в продвижении нового качества жизни человечества. Задачу политиков я вижу и в обеспечении условий для людей владеть средствами искусственного интеллекта. Тогда каждый, постоянно обогащая свой ум, сможет быть достойным участником новой цивилизации.

- По всей видимости, столь же велика и ответственность интеллектуальных кругов, которые должны сообща помочь политикам выбрать верный путь?

— Несомненно, необходимо объединение всех интеллектуальных сил для решения этой сложнейшей и ответственной задачи. Сложность задачи в том, что существующие общественные рамки узки для такого эпохального прорыва, ведь сейчас главным критерием отбора вариантов развития науки и техники остаётся сверхприбыль, определяющая, в конечном счёте, «рентабельность» и смысл преобразований в науке и технике. А необходимо было бы, чтобы стратегия развёртывания постиндустриальной технической революции строилась исходя из интересов человека, и именно интересы человека определяли бы отбор вариантов.

Здесь мы подошли к ключевому вопросу будущего: может ли человечество отделить критерий прогресса любой ценой, любыми средствами, или возможно собрать общие усилия для достижения технической революции, обеспечивающей свободу, равенство для всех? Это тема для отдельной беседы.

 

украина.ру

 

Экстраординарные события в Вашингтоне являются лишь проявлением давно копившихся проблем, причём проблемы эти касаются не только Америки, но и всего человечества..Людям надо выбрать, по какому пути идти — по разрушительному или по созидательному.

 

Об этом сказал венгерский политолог Ласло Кемени в интервью изданию Украина.ру.

- Ласло, недавно мы наблюдали штурм Капитолия и наблюдаем теперь другие невероятные события. Что, на ваш взгляд, на самом деле происходит в США, кому это выгодно и чего нам всем теперь ожидать?

— Это сразу три вопроса, отвечу на них сначала кратко. Что произошло? Это трагикомедия. Кому выгодно? Краткосрочно — Байдену. Но это Пиррова победа. Как в своё время во Франции у Бурбонов, про которых говорили, что они «ничего не забыли и ничему не научились». А дальше — посмотрим… Чего ожидать? Думаю, в Америке ожидается неуправляемый хаос…

- А в мире?

— А в мире этот хаос будет в головах у тех политиков, кто себя чувствует фанатом Америки и не может подумать о том, что там случилось что-то другое, не то, что на поверхности. То есть хаос будет в головах у тех, кто обманывает себя..

А другие политики попытаются отмежеваться от этого американского хаоса. Так попробуют сделать те, у кого есть уже самостоятельная сила, как, например, у Китая и у России. Они постараются думать по-новому.

Это кратко, теперь по существу. Итак, события в Вашингтоне и последующие события. Думаю, можно было заранее это предвидеть.

- Почему?

— Потому что суть кризиса в том, что Америка, руководимая этими стариками, не в состоянии решать свои собственные проблемы, а хочет быть императором всего человечества. Вот это противоречие никак не могут разрешить. И не понимают, что то, что они сейчас натворили, вызывает уже другую реакцию в мире. Мир смотрит теперь уже не так, как смотрел обычно. Американцы раньше не хотели признать, что кто-то, может быть, критически смотрит на них, да это их и не интересовало. Наплевательски относились к мнению мира.

А получилось теперь то, что многие воспринимают происходящие там события, с одной стороны, так, как Байден сам сказал, когда назвал происходящее мятежом и бунтом. А экс-президент Буш-младший заявил, что такие вещи происходят только в «банановых республиках». Но в «банановых республиках» такие вещи происходили, как правило, под руководством специалистов из США.

Таким образом, надо признать, что мир теперь не будет по-прежнему относиться к американским делам.

С точки зрения мирового развития, честно говоря, меня не очень интересует, что творится в Америке. Это их внутреннее дело. И они должны понять, наконец, что это не внешние какие-то силы повлияли, а это их собственные проблемы, которые решать надо самим. И заставлять весь мир думать и спорить о том, можно входить людям с улицы в Капитолий или нельзя, в каком виде, в каком формате, и чтобы весь мир только об этом и говорил? Это не нужно миру, и не нужно, чтобы мир об этом думал.

- О чём же нужно думать?

- Нужно думать о том, что будет дальше в мире. Это интересно и потому, что вот, например, на «Эхе Москвы» кто-то отвечает: то, что происходит в Америке, — это следствие того, до чего доводит популизм Трампа. События в Капитолии как бы раздвинули границы того, что мы считаем нормальным, то есть либеральные нормы… Этот человек воспринимает мир по либеральным нормам Америки. Раз там раздвинули либеральные нормы, значит, эти нормы будут сейчас как бы новой нормой для всего человечества. Значит, если такие же события будут, например, в России после выборов, и в Кремль войдут так же, как вошли в Капитолий, — значит, это будет норма.

- Но ведь не все так думают…

- Я считаю, что это ни в коем случае нельзя воспринимать как норму. И вообще процесс насаждения Америкой всему миру своих норм дальше не действует. Все нормальные страны должны жить своим умом, своей идеологией и, исходя из интересов своих народов, думать об этих нормах.

Вернёмся теперь к вопросу о том, кому эти события выгодны. Я сказал, что сиюминутную выгоду получает Байден. С одной стороны, это так. А с другой — надо видеть, кто стоит за Байденом и что, собственно, происходит.

Я раньше всегда выборы в США заранее оценивал по выступлениям крупных банков. Может быть, это не совсем точно, но обычно они делали ставку, и, видя это, я обычно не ошибался. А в этот раз невозможно было делать подобную оценку, и я подумал: почему?

- Почему же?

— Потому что в нынешней ситуации, когда идёт ещё быстрее и агрессивнее концентрация капиталов во всём мире, банк Ротшильда и банк Рокфеллера, то есть банки, где самые крупные деньги, они объединились. И они выбрали… Выбрали старые взгляды и подходы для Америки. Выбрали старую элиту, можно так сказать.

Что стоит в связи с этим сказать: уже нет в американской элите либералов, то есть демократов и консерваторов. А есть элита и есть разобщённая, раздробленная масса людей. Причём раздробление идёт по очень многим критериям, в том числе и по расовому признаку — есть белые и есть цветные. Если вспомнить о событиях в Капитолии, то видим: там были почти только белые. Тогда как до этого, в ходе предвыборной кампании, было наоборот. Белые полицейские били, стреляли в чёрных. И в США появились движения против белых, против колонизаторов. Историю перевернули! Это что, спонтанно было? Конечно, нет.

И у меня такие мысли сейчас относительно выгоды от всех этих событий. Сейчас для того, чтобы элита удержала власть, деньги концентрировались для того, чтобы поддержать эту элиту.

А прочие элиты возникнут, если соберутся эти раздробленные массы — белые и цветные, соберутся те люди, которые живут в тех районах и в тех городах, где нет работы уже давно… Люди, которые голосовали в 2016 году за Трампа и против либералов.

Таким образом, как это всё начиналось? Это начиналось уже давно. Мы с вами уже говорили в одном из прежних интервью о двух очень интересных людях — о Бжезинском и о Киссенджере. И упоминали, что Бжезинский ещё в 2012 году написал о том, что Америка пропустила момент обновления, пропустила момент необходимой перестройки. Стоит перечитать эту книгу Бжезинского «Стратегический взгляд. Америка и глобальный кризис», и мы поймём, что многие видели уже тогда, что происходит.

Глобальные вещи происходят. Идёт постиндустриальная мощная научно-техническая революция, идёт уже на практике применение искусственного интеллекта. В Америке, которая впереди в деле обновления техники, эта техника выше всего. Но люди, которые должны были бы использовать искусственный интеллект, они могли ли развивать свой собственный интеллект? Или, наоборот, их оставили на произвол судьбы? Вот какая есть серьёзнейшая проблема, а вовсе не та, вошли в Капитолий или не вошли.

Что нужно менять политическую систему, систему выборов — это понятно. То, что мы видим, это как раз столкновение искусственного интеллекта с интеллектом старым. Сейчас почта, классическая почта — вот это письменное голосование — победила искусственный интеллект.

- Вот такое противоречие…

— Такое противоречие, которое Америка сейчас не в состоянии разрешить с этими политиками. Потому что возвращаются Бурбоны, возвращаются те же люди, которые были до 2016 года. Возвращаются те же люди, и, соответственно, возвращаются те же мысли. Америка будет отставать от тех стран, где уже поняли, куда идёт мир.

Поэтому сказать, что будет дальше, чего ожидать… Я сказал уже, что будет хаос. Потому что даже в нынешней ситуации не совсем понятно, кто же будет следующим президентом США. Если даже будет Байден, то как долго? А там уже готовится Камала Харрис. Она, хоть и помладше, но готова ли она и команда, которая стоит за ней, если есть такая команда, побороться с этими проблемами? Этого никто не знает.

Сейчас они начали процесс импичмента. Хотя бы то, что выгнали Трампа из соцсетей, — это такие колоссальнейшие проблемы. Это против всего. Хотя он ещё действующий президент США. Из соцсетей его выгнали, а ядерная кнопка до сих пор в его руках

- Действительно, парадокс.

— Парадокс и огромное противоречие. К тому же выглядит это так, как любимая игрушка старушки Нэнси Пелоси. Она кричит: импичмент, импичмент! В первый раз не получилось, а во второй раз, когда она об этом заявила, то в течение трёх минут только и говорила о Путине. Будто бы то, что случилось, — это проблема России, проблема Путина, это они виноваты во всём. Разве это нормально? Если смотреть с любой позиции, одни противоречия.

- Но, похоже, следует ожидать обострения всех этих противоречий, в том числе противоречий между США и Россией, обострения ситуации?

— Да. И следует ожидать обострения не только внешних противоречий, но и внутренних. Тут хочу добавить очень важную вещь: мы видим, что партийная система в США уничтожается. Республиканская партия в существующем виде точно не останется. Видим, что такие люди, как второй человек в США — Пенс, — запросто бросает всё и переходит на сторону противника. Это показывает, что элита просто испугалась, и такие люди не имеют никакой своей политической основы.

Итак, партии уничтожаются, а создаются абсолютно новые движения. Это будет такая большая разрушительная сила, что весь ореол США (как бастиона либеральной-демократии. — Ред.) уничтожится. Если смотреть с этой позиции, то главная проблема — это будущее Америки.

Если политики там будут заниматься только своими делами, и их будет интересовать только своё мнение и мнение тех, кто хлопает им в ладоши, то у Америки шансов нет.

С другой стороны, не только Ротшильды и Рокфеллеры объединяются. На днях объединились несколько крупных автомобильных корпораций, создали четвёртое в мире гигантское объединение. Крупнейший капитал! Они объединились, процессы политической и финансовой централизации продолжаются. Так будет происходить и дальше.

Главная проблема в том, что колоссальные капиталы сосредоточены в руках немногих, но постиндустриальная цивилизация, которая нарождается, не может быть только для такого узкого круга. Напротив, она как раз расширяет возможности всех людей на Земле. Люди не будут смиряться. И никакими вирусами невозможно бороться с ними.

- Что ж, это действительно кардинальное противоречие. Что нужно для его разрешения?

— Нужно будет думать об абсолютно новом мире. Америка как нынешний руководитель мира, считающая себя чуть ли не императором мира, к этому не готова.

- Но есть ли шанс решить это противоречие приемлемым для всего человечества путём? Есть ли в мире интеллектуальные силы, способные предложить решение и обеспечить его выполнение?

— Если в Америке появятся новые политические силы, новая элита, причём такая, которая будет объединяться со своим народом. И будет понимать, что надо не разделять народ на белые воротнички и на всех остальных, что надо заниматься теми, кто уже поколениями не имеет рабочих мест… А для этого нужно разработать абсолютно другую экономику, политику, идеологию в такой разной, великой и богатой стране. А если это не будет сделано, то…

- Сможет ли Трамп возглавить процесс формирования новой элиты, или он уже…

— Нет, не сможет. Это уже пройденный этап. Речь не о нём, а об абсолютно новых людях. Когда мы смотрим на происходящее в США, то многие ведут себя как болельщики — я за «Спартак» или за «Динамо», я за Трампа или за Байдена. Нет, речь не об этом, дело вообще не в Трампе и не в Байдене. Если только об этом будем говорить, то не сдвинемся с обсуждения проблемы, допустимо ли входить в Капитолий или нельзя…

- Следует ли из этого, что нам всем надо готовиться к периоду большой нестабильности — экономической, политической и, не дай Бог, военной?

— Я думаю, да. Но я думаю также, что уже есть те объединения, интеграции, которые способны быть во главе этого стремительно меняющегося мира. Это крупные страны, такие как Китай. Посмотрите, что делает Китай на фоне всех этих событий в США, — нейтрализует иностранных агентов. Американцы попробовали сказать Пекину, как говорили раньше, — как вы смеете? Но Китай делает своё, там не дадут иностранным агентам, агентам влияния США выстраивать китайское будущее так, как это видится нужным самим китайцам.

Главное тут не в демонстрации независимости, а в том, что вопросы решаются не по-американски. По другим нормам, как это было сказано.

- С оптимизмом ли вы смотрите в будущее? Сможет ли человечество пройти через такой глобальный кризис?

— Я реальный оптимист. Будет трудно, но история показывает, что всегда в такие моменты, так сказать, на исторических перекрёстках, как, например, во времена неолитической революции, промышленной революции или вот сейчас, всегда это происходит очень тяжело, но… Вообще всем советую перечитать книги о судьбах людей, крестьян, ставших наёмными рабочими в Англии во время промышленной революции.

Вот сейчас пора сделать такой стратегический анализ, который показал бы, куда движется мир и в первую очередь возможную роль людей. Речь же идёт о людях. Необходимо построить мир, в котором все люди смогут находить своё место. Для этого нужны совсем другие политики и совсем другая идеология.

- Ещё раз хочу выразить надежду на то, что в нынешнем меняющемся мире найдутся интеллектуальные силы, которые смогут такую идеологию разработать.

— Но они при этом должны будут уже пользоваться и возможностями искусственного интеллекта. Все технические средства уже созданы, только нужно их использовать для развития, а не для войны и грабежа. То есть перед нами два пути: разрушительный и созидательный. Верю, что человечество найдёт в себе силы выбрать путь правильный.